Курск 1943: Величайшая битва Второй мировой войны

Книга германского историка из Мюнхена Романа Тёппеля основана преимущественно на материалах германских архивов и работах германских историков и мемуаристов, многие из которых до сих пор не были доступны русскоязычному читателю. Мифы, которые существуют в немецкой и российской историографии Курской битвы, он развенчивает, опираясь на документы, письма и дневники, современные этому событию, а не на позднейшие мемуары и документы, порождавшие легенды. Основа его работы — журналы (дневники) боевых действий вермахта, от групп армий до дивизий, а также некоторые сохранившиеся протоколы совещаний у Гитлера, личные дневники и письма одного из главных действующих лиц Курской битвы — генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна, в то время командовавшего группой армий «Юг». Большинство этих документов ранее не было введено в научный оборот. Кроме того, Тёппель опирался на свои интервью с ветеранами вермахта — участниками Курской битвы.

Новый

материал позволил историку по-новому подойти к некоторым, казалось, давно решенным вопросам. Так, он установил, что первым идею будущей «Цитадели» подал командующий 2-й танковой армией генерал Рудольф Шмидт и что Гитлер испытывал большие сомнения по поводу «Цитадели», а за ее проведение выступали командующие групп армий «Юг» и «Центр». При этом Гитлер как раз стремился провести наступление на Курск как можно скорее, пока не завершилась агония германо-итальянских войск в Тунисе, тогда как большинство генералов высказывались за отсрочку «Цитадели». Тёппель также отмечает, что, поскольку распутица в полосе группы «Центр» затянулась до конца мая, наступление на Курск в любом случае нельзя было начать ранее июня 1943 года. Также он подчеркивает, что были выдвинуты два альтернативных варианта «Цитадели». Гитлер предлагал ударить по Курской дуге, учитывая, что там были слабейшие укрепления и сравнительно мало советских войск. Гудериан же предлагал сосредоточить всю ударную бронетанковую группировку по одну сторону дуги, чтобы создать подавляющее превосходство. Интересно, что во время войны ряд генералов считал вариант с фронтальным наступлением, не зная, что его автор — Гитлер, довольно привлекательным. После войны один из них, узнав об авторстве фюрера, свое мнение резко переменил. Сегодня, когда мы знаем ход и результат Курской битвы, интересно попытаться ответить на вопрос, а что было бы, если бы немцы последовали одному из альтернативных вариантов. В варианте Гудериана многое зависело от того, где создавать ударную группировку — на северном фасе или на южном. Если на южном, тогда Орловская дуга осталась бы почти без бронетехники, и советские фронты, скорее всего, перешли бы здесь в контрнаступление уже в первые дни операции «Цитадель». Тогда германскому командованию пришлось бы значительную часть бронетехники сразу же перебрасывать с юга на север для предотвращения окружения Орловской группировки. Тогда часть танковых частей провела бы решающие дни битвы в эшелонах. В этом случае, скорее всего, немцам бы не только не удалось срезать Курский выступ и сохранить Орловский плацдарм, но и потери, нанесенные ими Красной Армии в ходе операции «Цитадель», были бы меньше, а Курская битва приняла бы для вермахта еще более неблагоприятный оборот, чем это было в действительности.

А вот если бы главная танковая группировка была создана на Орловском плацдарме, ход событий мог быть иным. Тогда бы северная группировка немцев, наступавшая на Курский выступ, достигла бы гораздо больших успехов, и советское командование, спасая положение, на 2–3 дня раньше начало бы наступление на Орел, а у группы армий «Центр» появился бы шанс разбить войска Западного и Брянского фронтов и удержать Орловский плацдарм. Многое зависело бы от того, как долго группировка, наступавшая на Курск с юга, смогла бы сковать превосходящие советские силы и не допустить их переброски на север. В случае поражения армий, наступавших на Орловский плацдарм, советское командование, скорее всего, предпочло бы оставить Курский выступ, чтобы не попасть в окружение. Таким образом, у германских войск при таком сценарии были шансы удержать Орловский плацдарм и захватить Курский выступ, хотя и без окружения основной части оборонявших его советских войск. Вероятно, и в этом случае советские войска, пользуясь подавляющим превосходством в людях и технике, в дальнейшем отбили бы Курск, Орел и Харьков. Но произошло бы это значительно позже, возможно, к концу 1943 года.

Теперь рассмотрим вариант Гитлера с фронтальным наступлением на Курск. Точнее, оно было бы не совсем фронтальным, поскольку главные удары наносились бы из районов Рыльска и Орла, что позволило бы окружить советские войска в юго-западной части Курского выступа. Тут многое зависело от того, удалось бы германскому командованию дезинформировать советское командование по поводу сохранения группировок на севере и на юге для концентрического наступления для окружения советских войск во всем Курском выступе. Если бы дезинформация удалась и центр Курского выступа остался бы относительно слабо укреплен и слабо занят войсками, существовали бы большие шансы на то, что германским войскам удалось бы занять Курский выступ, пусть и без уничтожения основной массы оборонявших ее соединений Красной Армии.

Тёппель дает нам прежде всего германский взгляд на Курскую битву. Конечно, он также приводит данные и с советской стороны, чтобы создать двусторонний взгляд на битву и сопоставить германские и советские данные. Однако советские (российские) источники и исследования неизбежно, как всегда бывает в таких работах, исследованы менее полно, чем немецкие. Точно так же в работах российских историков о Курской битве, да и о других сражениях Великой Отечественной, германские источники используются в гораздо меньшем объеме, чем советские (российские). Это связано как с реальным доступом в архивы и библиотеки других стран, по чисто экономическим причинам, так и со степенью владения языком, особенно в случае российских историков. Но книга Теппеля ценная для нас прежде всего немецкими источниками и работами немецких исследователей, большинству российских историков неизвестных.

Тёппель старается писать максимально объективно. Из его книги мы узнаем о том, сколь высоко оценивали с германской стороны стойкость и упорство советских воинов в обороне, и наряду с указанием

на ошибки советского командования немцы в период битвы нередко признавали также удачные тактические решения с его стороны, в частности, широкое использование вкопанных в землю танков. Характерно, что, как следует из книги Тёппеля, советские танки наиболее удачно действовали в обороне, особенно когда встречали врага на выгодных позициях, а не во время атак или контратак. Так было, например, 13 июля под Ульянове: атакуя господствующую высоту, II батальон 31-го танкового полка германской пятой танковой дивизии столкнулся с сильными танковыми частями 16-го гвардейского стрелкового корпуса и безвозвратно потерял 45 танков — больше, чем любое другое германское танковое подразделение в Курской битве. Из-за восходящего солнца экипажи немецких танков не увидели, что они уже находятся в нескольких сотнях метрах от советских танков, и попали под их прицельный огонь на короткой дистанции.

Тёппель также обращает внимание на то, что, вопреки укрепившемуся в германской историографии мнению, германские генералы и старшие офицеры совершали немало тактических просчетов, а порой в германских дивизиях, особенно в период советского контрнаступления, возникала паника.

Автор книги оценивает соотношение общих потерь в живой силе во время операции «Цитадель» как 4:1, а во время последующего советского контрнаступления — 6:1, во всех случаях в пользу немцев. Это как будто свидетельствует в пользу того, что более выгодной стратегией для вермахта было бы ожидать советского наступления в обороне, не предпринимая собственного наступления. Это позволило бы в большей мере истощить советские войска. Однако немецкий историк оговаривается, что эти расчеты достаточно условны из-за трудности точного определения советских потерь. Наши расчеты показывают, что установленное Тёппелем соотношение общих потерь близко к действительности для периода советского контрнаступления, но занижено по отношению к советским потерям в период проведения операции «Цитадель».

Согласно данным сборника «Гриф секретности снят», 5 июля 1943 года, к началу Курской битвы, войска Центрального фронта насчитывали 738 тысяч человек и в ходе оборонительного сражения с 5 по 11 июля включительно потеряли убитыми и пропавшими без вести 15 336 человек и ранеными и больными 18 561 человек. При этом группа армий «Центр» в первую декаду июля взяла 6647 пленных, а во вторую декаду — 5079 [1] . Почти все эти пленные были взяты до 12 июля и почти все — из состава Центрального фронта. Тогда число убитых должно составить порядка 4 тыс. человек, что явно мало для более чем 18 тыс. раненых. К моменту перехода Красной Армии в наступление на Орел, 12 июля, состав войск Центрального фронта почти не изменился: прибыла одна танковая и убыли две стрелковые бригады.

Но на самом деле эти две стрелковые бригады никуда не убывали. Из 42-й и 129-й стрелковых бригад была сформирована 226-я стрелковая дивизия, которая осталась в составе Центрального фронта. А количество дивизий во фронте Рокоссовского не изменилось благодаря тому, что из состава Центрального фронта (и действующей армии) была выведена на переформирование 132-я стрелковая дивизия, понесшая тяжелые потери [2] . С учетом того, что ее уцелевший рядовой личный состав, скорее всего, был использован для пополнения оставшихся дивизий, можно принять, что численность войск Центрального фронта за счет изменения его состава практически не изменилась. Танковая бригада тогда по штату насчитывала 1300 человек, и в 132-й дивизии, выведенной на переформирование, вряд ли осталось в строю значительно больше, чем 1300 бойцов.

С учётом этого к началу Орловской операции Центральный фронт должен был располагать примерно 704 тыс. человек личного состава. Однако, как утверждают авторы книги «Гриф секретности снят», в тот момент в войсках Рокоссовского насчитывалось только 645 300 человек [3] . Значит, истинные потери Центрального фронта в оборонительном сражении под Курском были как минимум на 58,7 тыс. больше, чем утверждает официальная статистика, причем основная масса недоучета приходится на безвозвратные потери. Общие же потери Центрального фронта в период с 5 по 11 июля можно оценить в 92,6 тыс. человек. Если предположить, что недоучет потерь относился только к безвозвратным потерям, то последние оказываются занижены примерно в 4,8 раза. И это только при условии, что в войска Центрального фронта в ходе оборонительной операции не поступало маршевое пополнение. Если же такое пополнение поступало, то реальные потери должны были быть еще выше (на соседний Воронежский фронт пополнение в ходе оборонительного сражения поступало) [4] .