Курская дуга
Шрифт:
С шорохом пролетали мины. То справа, то слева вырастали черные кусты дыма. Тихон не обращал внимания на взрывы. Он видел перед собой только танкетку. Вращались ведущие колеса и штампованные гусеницы…
Тихон подполз к проводу. «Успею ли?» — эта мысль не выходила из головы. Чтоб быстрей справиться, он стал на колени. Гибкая красноватая жилка провода врезалась в пальцы. Селиверстов не чувствовал боли. Он работал кинжалом, как пилой. Кинжал по самую рукоятку вошел в землю. «Перерезал!» И Тихон осмотрелся.
Танкетка-торпеда спустилась
Тихону казалось, что гитлеровские танкисты видят его и вот-вот прошьют пулеметной очередью. Но дым застилал смотровые щели, и никто из танкистов не мог заметить ползущего в траве солдата.
Тихон не спустился, а нырнул в окоп. Его подхватил Иван, он смотрел на брата восторженными глазами.
— Цел?!
Тихон кивнул. Ему некогда было даже отдышаться. Приготовленные им гранаты расхватали гвардейцы. И он полез в нишу, достал запасные.
Телушкин строчил из пулемета по смотровым щелям. Гитлеровская пехота поднялась, пошла за танками. Гвардейцы встретили ее кинжальным огнем, и она сейчас же отхлынула, залегла.
Подавая брату коробки с пулеметными лентами, Тихон наблюдал за танками. Он уже отчетливо видел на «тиграх» черные с белой окантовкой кресты. Ревели моторы, лязгали гусеницы. Ветер доносил сладковато удушливый запах бензина. Танки продвигались.
«Подергивают стволами орудий, как тараканы усиками», — сжимая гранату, думал Тихон. Он заметил, как резко опустились стволы, и пригнулся.
Недалеко от бруствера в землю ударил гром. Словно тяжелый колокол, глухо загудел глубокий окоп. Когда же задрожала земля, Тихон вскочил. Танк шел на окоп. Селиверстов бросил дымовую гранату. Черный ручей забурлил у самых гусениц.
«Тигр» свернул вправо, подставил борт, потом корму.
Эх, не добросить!
И вдруг на правом фланге с двумя зажигательными бутылками выскочил из окопа проворный солдат. Он размахнулся. Бутылка попала в заднюю стенку башни. Он бросил вторую. Она разбилась о жалюзи. «Тигр» вспыхнул.
Не успел смельчак укрыться в окопе, как Тихону показалось, что откуда-то из-за горящего танка ударила струя белесого пара. На земле засверкали длинные полосы огня.
— Огнеметы! Надевай шинель, бери плащ-палатку, — крикнул Телушкин.
Тихон накинул плащ-палатку. Чтобы дальше бросить связку гранат, он уперся ногой в противоположную стенку окопа. Танк с огнеметной установкой приблизился к окопу смельчака. Тихон видел, как охваченный пламенем солдат бросился со связкой гранат под танк.
Это видели и гитлеровские танкисты. «Тигры» отползли назад.
— Что, страшно вам, черти черные? Отходите?! — крикнул Тихон.
Но «тигры» остановились, усилили огонь и пошли в атаку. Тихон бросил связку гранат, но
Бешено завертелась гусеница. Посыпалась земля.
— За мной! — и Телушкин пополз вдоль окопа.
Укрывшись за изгибом, Телушкин с Тихоном привстали, бросили в башню бутылки с горючей жидкостью. Танк залязгал гусеницами и, отползая, потянул за собой хвост дыма.
И в этот момент поднялся Иван Селиверстов, бросил противотанковую гранату, перебил «тигру» широкую гусеницу.
Когда немного рассеялся дым, Телушкин увидел, как из-за бугра выползла зелено-коричневая громадина. Сержанту показалось, что это тяжелый танк, но, присмотревшись, он подумал: «Длинный черт, какой-то стальной гроб. Это же самоходка — «фердинанд»!»
Самоходное орудие придвинулось к горящим танкам, скрылось в дыму. «Эх, не заметили его наши артиллеристы», — встревожился Телушкин.
— «Фердинанд» в засаде! — крикнул сержант Ивану и дернул его за руку. — За мной!
Телушкин схватил бутылки с горючей жидкостью, Иван — противотанковые гранаты. Их взгляды встретились.
— Давай!
Телушкин полз быстро. Он часто оглядывался и торопил Ивана. Слева горел «тигр». Он служил в дыму маяком. «К «фердинанду» лучше всего подобраться с тыла, — подумал Телушкин. — А вдруг он ушел?» Эта мысль беспокоила сержанта. Он свернул влево, прополз с Иваном еще метров двадцать пять. Глаза слезились от дыма, трудно было отыскать самоходное орудие.
Иван подполз к Телушкину. Он был ранен осколком в руку. Сержант перевязал ему рану.
— Вернись!
Но Селиверстов пополз вперед. Телушкин осмотрелся.
«Где же «фердинанд»? Ушел!» — решил сержант.
Неожиданно вблизи раздался сильный отрывистый выстрел, взметнулось пламя — и Телушкин увидел самоходное орудие.
«Почему открыт люк?» — удивился сержант. И все понял. Из круглого, как луна, люка гитлеровцы выбрасывали стреляные гильзы. Телушкин по-пластунски подобрался к «фердинанду». «Только бы не промахнуться!» В траву упала стреляная гильза. Сержант поднялся, бросил бутылку внутрь машины…
Ивану Селиверстову не повезло. У самого окопа его догнала шальная пуля, ужалила в ногу. Не успел он оглянуться, как получил третье ранение, осколок оцарапал шею.
Иван стиснул зубы. Бледный и окровавленный, спустился в окоп.
— Иди в тыл! — крикнул ему Тихон.
— Что? — Иван нахмурился. — Что?
Примостившись в углу, он разрезал ножом голенище. Тихон сделал брату перевязку. Телушкин потребовал, чтобы Иван шел в санбат, но тот отказался.
Иван не чувствовал боли. Его только знобило. Он попросил брата свернуть цигарку и затянулся крепкой махоркой. Он был зол и думал о том, что по-глупому ранен и невелика была его отвага — бросить в уже горящую самоходку еще две бутылки с горючей жидкостью.