Курский излом

Замулин Валерий Николаевич

Пока дивизии первого эшелона фронта находились на подготовленных рубежах, проблемы и шероховатости удавалось снимать без особых последствий. Но результаты боевых действий уже 6 июля, особенно в 6-й гв. А, со всей очевидностью продемонстрировали неспособность корпусного звена исполнять свои обязанности должным образом. Несмотря на относительно неплохую подготовку ряда командиров, слаженной работы соединений не получалось. По сути, их штабы выполняли функцию передаточного звена информации и приказов от руководства армии до дивизий и обратно. Причем делали это из рук вон плохо. Какой–либо инициативы, целеустремленности у ряда старших командиров не наблюдалось.

Причин этого было несколько, но одна из главных — отсутствие достаточного

времени для ознакомления командного состава корпусного управления с подчиненными войсками. Так, командиры стрелковых корпусов 69-й А приступили к исполнению своих обязанностей лишь 4 июля, после двух суток знакомства с войсками. А приказы о завершении формирования корпусного звена в 7-й гв. А и 40-й А были отданы уже в ходе оборонительной операции.

Отдельный вопрос — качество кадрового состава управления. Часто офицеры, неплохо теоретически зная свои обязанности, на практике в динамичной, напряженной обстановке боя терялись. Не могли грамотно организовать отражение вражеских атак вверенным соединением даже на подготовленных рубежах, адекватно реагировать на складывающуюся обстановку, быстро наладить потерянное управление войсками, установить и поддерживать связь с командованием и соседями на флангах.

Дело в том, что с увеличением количества корпусов в Красной Армии возник острый дефицит старших офицеров и генералов, имевших опыт и способных к работе в штабах такого уровня. Нехватку кадров испытывали и армии Воронежского фронта. Начальник штаба 40-й А генерал–майор Батюня докладывал:

«Корпусные управления, сформированные из [798] резерва командного состава НКО, в подавляющем большинстве командиры не были участниками Великой Отечественной войны. В то же время имели академическую подготовку. Функциональные обязанности штабами были не изучены, а теоретические знания медленно преломлялись к боевой обстановке, отчего в первые дни управление боевой деятельностью войск осуществлялось плохо и штабу армии целиком и полностью приходилось подменять работу управления корпусов»{752}.

Но это объективные причины, и командующий фронтом не мог кардинально повлиять на них. Стремясь как–то решить возникавшую проблему с управлением в корпусах в ходе операции, руководство армии большинство вопросов брало на себя. Но при этом возникали новые проблемы: увеличивалась нагрузка на офицеров их штабов, на средства связи, что, в свою очередь, снижало оперативность принятия и исполнения решений, их качество и глубину проработки. Вал текучки захлестывал так, что армейскому управлению не было времени даже толком проконтролировать отданные приказы и распоряжения.

Помимо этого возникал целый ряд проблем субъективного характера. Ряд старших офицеров, назначенных на высокие должности, демонстрировали желание работать на результат. Так, предметом постоянного внимания И. М. Чистякова, а затем и лично Н. Ф. Ватутина стала ситуация в обоих корпусах 6-й гвардейской. Военный совет фронта уже 7 июля был вынужден отстранить сначала временно, а впоследствии и окончательно от должности командира 23-го гв. ск генерал–майора П. П. Вахромеева с формулировкой «как не справившегося с работой». Недисциплинированность генерала и пьянство стали одной из главных причин такого решения.

Не смог наладить эффективную и слаженную работу управления 22-го гв. ск, установить рабочие отношения с подчиненными дивизиями, да и не проявлял особых усилий и настойчивости для этого начальник штаба корпуса полковник И. П. Нагаткин. Все службы и отделы работали вразнобой. От корпуса было невозможно добиться ясной и правдивой информации о состоянии на рубеже обороны и положении дел в войсках. Сначала в его адрес звучали лишь устные нарекания, но положение не менялось. Из приказа № 0125 пол/с командующего 6-й гв. А от 25 августа 1943 г.:

«Начальник штаба 22-го гв. ск… на протяжении всего времени пребывания в этой должности к исполнению своих обязанностей относился недобросовестно, мало

уделял внимания [799] вопросам сколачивания отделов штаба корпуса, подготовки штабов дивизий, не вникал в их жизнь, боевую деятельность, не осуществлял контроля за их работой.

Над собой не работает, знаний своих не совершенствует, опыт Отечественной войны не изучает, систематически злоупотребляет спиртными напитками, после чего жалуется на болезнь желудка.

В период проведения корпусом активных боевых операций гвардии полковник Нагаткин проявил полную бездеятельность в руководстве штабом своим, оторвался от штабов дивизий, потерял всяческую ориентировку и не знал действительного положения войск на поле боя, вследствие чего штаб не являлся органом управления командира корпуса в период боев»{753}.

Сразу же после завершения Курской битвы полковник был снят с должности и направлен в распоряжения Военного совета фронта.

На эти проблемы накладывались серьезные объективные трудности с управлением войсками 6-й гв. А в целом. Основная причина — сложная конфигурация фронта, которая возникла после выхода противника на прохоровское направление и в ходе дальнейших боевых действий в полосе объединения. К этому моменту сплошного рубежа обороны не было. Весь ее участок оказался разорван на несколько частей, поэтому единого центра управления создать было невозможно. Частью дивизий, которые вместе с войсками 1-й ТА прикрывали обояньское направление, командовал сам И. М. Чистяков, его основной КП находился в районе Кочетовки. Группой дивизий, оборонявшейся вдоль Липового Донца, руководил его заместитель генерал–майор П. Ф. Лагутин, с ВПУ в селе Сажное. Группы были разделены участками обороны войск двух других армий — 1-й ТА и 69-й А. Таким образом, обе группировки войск армии И. М. Чистякова действовали обособленно друг от друга, и координировать их боевую работу в таких условиях командарму было непросто. Еще труднее было поддерживать с ними устойчивую связь и обеспечивать всем необходимым. В некоторых случаях, как это было с 51-й гв. сд, части самих стрелковых дивизий были разбросаны по всему фронту на расстоянии до 30 км.

В этих условиях были крайне важны слаженность и синхронность в действиях руководства 6-й гвардейской и 1-й танковой. Но, к сожалению, наладить должное взаимодействие их штабам не удалось. Сражаясь на одном боевом участке, имея порой войска в одних и тех же окопах, командование [800] обеих армий не смогло выстроить эффективной системы взаимоотношений ни между своими дивизиями и корпусами, ни между армейскими управлениями. Оба объединения воевали по принципу — каждый за себя. Вот что докладывал офицер Генштаба при штабе 6-й гв. А об уровне взаимодействия:

«В боевых порядках армии действовала 1-я ТА, но штабы армий не стремились к получению постоянной, взаимной информации, в результате взаимодействия пехоты и танков было недостаточно. Все карты оперативного отдела штаба армии не имели боевых порядков 1-й танковой армии, поэтому затруднялось обеспечение стыков между соседними соединениями и даже приводило к напрасным жертвам»{754}.

Подобная проблема, но несколько меньших масштабов, была и в 1-й ТА. На ее правом фланге и в центре части и соединения двух корпусов, а порой и подразделения разных бригад были густо перемешаны друг с другом и с двумя дивизиями 22-го гв. ск, а также прибывавшими на усиление полками и бригадами 38-й и 40-й А. Выдвинутые в полосу 3-го мк танковые бригады 6-го тк имели двойное подчинение. Чтобы произвести необходимую перегруппировку сил или отвести на подготовленный рубеж подразделения, комбриги были вынуждены в ходе боя, когда каждая минута на счету, связываться со штабами обоих корпусов и испрашивать разрешение обоих комкоров. В условиях нехватки радиостанций и плохой работы средств связи большинство задуманных решений из–за этого заранее обрекалось на провал. По такой же схеме приходилось работать при передаче своих приказов и распоряжений командирам корпусов.