Куртизанка и джентльмен

Росс Джулия

– Видимо, он об этом догадывается. Если дело дойдет до дуэли, я с радостью выступлю в роли твоего секунданта.

В глубине камина, похожие на падающие звезды, рассыпаясь и исчезая в золе, метались искры.

– Спасибо тебе. В любом случае с меня довольно, мне надоело, словно бездомному бродяге, тайком пробираться по окольным дорогам.

– Однако он не может не понимать, что Миракл расскажет тебе о том, что произошло на яхте.

– И это делает его вдвойне опасным. Ему позарез нужно найти то, что, по его

мнению, Миракл у него украла, а также заставить ее замолчать.

– Как и тебя?

– Это будет зависеть от того, как он воспринимает мои отношения с Миракл. Если бы нас с ней ничего не связывало, Хэнли постарался бы объединиться со мной против куртизанки, просто из джентльменской солидарности, хотя ненавидит меня лютой ненавистью. Он может предположить, что она мое временное увлечение, и я скорее брошу ее, чем позволю втянуть себя в скандал.

– И каково же твое настоящее отношение к Миракл? – поинтересовался Гай.

– Не твоего ума дело, черт возьми.

– Согласен. Ты выше меня по положению и при этом на пять лет старше. – Глухо топая сапогами по ковру, Гай через всю комнату направился обратно. – Мы с тобой никогда не были особенно близки, не так ли? И все же еще мальчишкой я восхищался каждым твоим жестом и стремился быть похожим на тебя.

– Боже милостивый! Ты не шутишь? – Райдер расхохотался. – Ты не можешь себе представить, как я завидовал вам с Джеком. Вы оба с самого рождения не в пример мне наслаждались полной свободой.

– Да, это так, – сказал Гай. – Но еще больше мы завидовали твоей власти.

– В чужих руках ломоть велик.

Гай пристально смотрел на огонь, словно что-то обдумывая.

– И все-таки надо спешить, – проговорил наконец он. – Я, видишь ли, беспокоюсь о Миракл. Твои сердечные дела меня не касаются, но – как ты сам только что сказал – твои намерения по отношению к ней важны для того, чтобы представить себе ситуацию с Хэнли.

Райдер подлил себе кофе, на сей раз без бренди.

– Ты тоже его не любишь?

– Мы не враждовали, но он всегда напоминал мне змею. Я сказал Миракл…

– Продолжай, – сказал Райдер, с трудом сохраняя самообладание. – И что же ты сказал Миракл?

Гай упал в кресло и поднял глаза на Райдера. Он ясно сознавал, какие выводы можно будет сделать из его слов.

– Когда несколько месяцев назад Хэнли предложил ей карт-бланш, предлагая стать его содержанкой, я предостерегал ее, чтобы не связывалась с ним.

В чужих руках велик не только ломоть. Райдер подавил в себе постыдный порыв задушить своего чрезмерно красивого кузена.

– Значит, вы были близки не так давно?

– Не в том смысле, как ты думаешь. Мы друзья, только и всего.

Райдер вернул чашку на поднос, не поддавшись искушению наполнить ее напитком покрепче. Ни к чему отуплять свою усталую голову дополнительной порцией бренди.

– Быть может,

мы с тобой никогда не были по-настоящему близки, – сказал он. – Но все равно ты мой кузен и лучший друг Джека. И я никогда ни на миг не усомнился в твоей честности. Ты прав, мы должны поговорить о Миракл начистоту.

Гай устремил глаза в противоположный конец комнаты. Его профиль был, черт возьми, так же по-ангельски чист, как и у Джека.

– Кое-какие обстоятельства нашей встречи я могу тебе рассказать. Что до всего остального, не знаю. Половина истории принадлежит ей. Возможно, она не захочет, чтобы о ней стало известно кому-либо еще.

– Не все так просто, – сказал Райдер. – Я тоже предпочел бы о многом умолчать, что касается ее отношений со мной. Однако на карту поставлена ее жизнь. Хэнли может в любое время донести на нее за убийство. Сейчас нам лучше преодолеть собственную неловкость и ради ее спасения сообщить друг другу все, как есть на самом деле. Ничто из сказанного, разумеется, не выйдет за пределы этой комнаты.

– Хорошо, – согласился Гай. – Что ж, пожалуй, начну. Ты, верно, знаешь, что она не леди по рождению? Что она тебе рассказывала о своем воспитании?

– Не много. Сказала, что в шестилетнем возрасте была определена ученицей на хлопкопрядильную фабрику.

Гай, подняв голову, встретился с Райдером взглядом.

– Ты когда-нибудь бывал в подобных заведениях? Здесь, в Дербишире, фабрики – гордость и отрада нашей расцветающей промышленности. Ученики как следует накормлены и одеты, по воскресеньям посещают церковь. Хотя у детей рабочий день длится чрезмерно долго. Машины не останавливаются по пустякам даже в том случае, если ребенок, заснув на рабочем месте, лишается глаза, руки или жизни.

– Мне казалось, что на многих новых фабриках служба социального попечения организована образцово, разве не так?

– Так. Но для ребенка, лишенного даже самых минимальных условий нормальной жизни, семьи и материнской любви, это тяжелое существование. Так прошли пять лет ее детства: она спала на соломе вместе с сиротами в детском работном доме, трудилась долгие часы на фабрике, а каждую свободную минуту использовала для шитья и починки одежды.

– Но она не была сиротой, – сказал Райдер. – Не была. Однако отец отдал ее в ученицы.

– Он продал ее?

– Если угодно. С тех пор она больше его не видела. Кроме посещения церкви и работы, несколько часов в неделю с детьми занимались. Подмастерьев учили грамоте, чтобы из них выросли достойные христиане и более полезные рабочие.

– А для ребенка это уже ступень вверх по сравнению с обитателями работного дома и даже с семьей крестьянина-середняка.

Огонь в камине погас, угли рассыпались в пепел. Словно запутавшись в сетях безнадежности, мужчины не обращали внимания на негромкий стук.