Кусачий клуб

Кейн Рейчел

И затем Глориана взглянула вверх, когда Оливер опустился обратно в свое кресло, увидела наблюдающую за ней Клер, и улыбнулась. Их глаза встретились.

И Клер обнаружила, что подходит к столу. Она не боялась, и она вообще не думала — она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала такое умиротворение. Свобода от постоянных размышлений.

Только лишь действие.

— Клер, не так ли? — Сказала Глориана. У нее был низкий, приятный тембр голоса, и яркая улыбка. — Присаживайся, пожалуйста. О, Жюль, пожалуйста, не мог бы ты принести еще один стул?

Я не хочу оставлять малышку Клер стоять! Так грубо.

Оливер больше не хмурился, но также и не улыбался — когда он посмотрел на Клер, у него было совершенно нейтральное выражение. Другой вампир — Жюль, по-видимому, хотя Клер его не знала — принес ей стул, и она села, зажатая между двумя незнакомцами, которые почти наверняка были бы склонны осушить ее при других обстоятельствах.

А она не ощутила даже толчок беспокойства.

Я была зачарована. Эта мысль пришла откуда-то из глубины моего сознания, словно шепот сомнения, но он не был достаточно сильным, чтобы иметь какое-либо значение. Не когда Глориана улыбалась ей, а эти огромные голубые глаза были такими теплыми и приветливыми.

— Я столько слышала о тебе, — сказала она. — Многие хорошо отзывались о тебе. Даже присутствующий здесь мой старый брюзга Оливер. — Она засмеялась и положила свою руку поверх руки Оливера в жесте, который был нежен и в то же время, немного покровительствен — как хозяин гладит собаку. Он бросил на нее быстрый взгляд, и запоздало улыбнулся. — Итак, расскажи мне, Клер, что ты думаешь о Морганвилле?

В обычных условиях, она была бы осторожна в своих высказываниях, но здесь, под теплым сиянием глаз Глори, она просто… расплылась. — Я нравятся люди, которых я здесь встретила, — сказала она. — Но я ненавижу, как здесь всё устроено. Я ненавижу, как здесь обращаются с людьми. Я ненавижу, что считается нормой причинить нам боль. Это должно измениться.

Глориана приподняла одну бровь.

— Я думала, что это уже произошло, — сказала она. — Амелия так говорит мне. Не охотиться без разрешения, и то только в ограниченных зонах. Это все совершенно утомительно, но я понимаю потребность в сохранении, конечно. Или ты хочешь сказать, что мы никогда не должны охотиться?

— Да, — сказала Клер. — Никогда. — Из-за стола послышался низкий рык. И ей по-прежнему не было страшно.

— Никогда, — повторила она. — Вы получаете кровь от налогов. Вы не должны делать это с нами. Нет никаких причин.

Глори улыбнулась. Это была теплая, обаятельная улыбка, вроде тех, что предлагает тебе чувствовать себя ее частью. — Конечно, мы должны это делать, — сказала она. — Спроси любого, кто работает с хищниками — подавить инстинкт охоты очень, очень сложно, и некоторым животным это так и не удается сделать. Необходимо предоставить контролируемую отдушину, или неизбежно кто-то одичает. Это будет гораздо хуже. Разве ты не согласна?

— Нет, — сказала Клер. — Если кто-то нарушает правила, тогда он преступник. И вы должны рассматривать его как любого другого преступника.

— Ты такая забавная, малышка, — сказала Глори, и рассмеялась в доказательство этого. — Ты

друг Майкла, не так ли? Один из тех, кто живет в его доме?

— Да.

— И другого мальчика зовут…?

— Шейн, — сказала Клер. Она чувствовала импульс страха в глубине души, но это был просто приступ боли. — Его зовут Шейн.

— Я видела его в зале, — сказала она. — Должна сказать, у него хорошее чутье. Хороший боец. Он был бы очень ценен, в нужный момент. — В ее прекрасных голубых глазах появился блеск, и Клер поняла, тем же самым отдаленным, несущественным образом, что Глориана играла с ней сейчас, словно с мышью. — Да, я вижу, насколько было бы выгодно иметь его в своем углу.

Оливер откинулся на спинку стула.

— Жаль, что ты уже не владеешь собственными боксерскими клубами, не еще собственный бокс клубы, которыми ты так очаровывала во времена Виктории. Они были очень прибыльны для тебя, не так ли?

— Ах, да, вполне выгодны, — сказала она. — Очень жаль. Он был бы весьма полезным приобретением, не так ли? А также сирота, как я понимаю. Так печально. Отсутствие хорошего влияния делает некоторых такими… уязвимыми. — Она перегнулась через стол, и теплая интенсивность ее взгляда, направленного на Клер, взлетела так высоко, что возникло чувство, будто купаешься в чистом, теплом свете, плаваешь в нем, не волнуясь ни о чем. — Я полагаю, ты знакома с моим старым другом Мирнином. Как он? Я просто обожаю этого сумасшедшего старика. Он работает над чем-нибудь… интересненьким?

— Клер, — сказал голос в ее ушах, металлический голос, ей потребовалась секунда, чтобы узнать его. Фрэнк. — Клер, ты не можешь на это ответить. Избавься от этого. Сделай это сейчас.

Но она не могла. Даже когда Глори говорила о Шейне как о куске мяса, даже когда она задавала вопросы о Мирнине, Клер по-прежнему чувствовала себя спокойно и полностью расслаблено. Она просто не могла заставить себя чувствовать что-нибудь еще. Фрэнк был рассержен и расстроен, но она не могла понять, почему.

Глори была лучшим другом, которого она могла себе представить, лучше Евы, потому что Глори никогда не осудит ее, никогда не заставит ее почувствовать себя плохо или виновато.

Клер произнесла:

— Он работает над…

— Клер, прости, но ты должна остановить это прежде, чем ты окончательно потеряешь голову, — прервал Фрэнк. И в следующую секунду она почувствовала жгучую, шипящую боль, пронесшуюся сквозь ее тело в мгновение ока, закончившаяся прежде, чем она была опознана.

Толчок исходил от нее наушников. Клер слегка дернулась, моргнула, и ее пульс ускорился от толчка. Она выдернула наушники, содрогаясь, и спокойствие рассеялось, словно сброшенное одеяло.

Страх накрыл, леденящий и сильный. Глориана все еще улыбалась ей, но улыбка больше не казалась радушной. Она выглядела… хищной. И жестокой. Клер сглотнула и поднялась. Ее стул с громким скрежетом отодвинулся назад. Все теперь смотрели на нее, и единственным, кто похоже не был на грани оскалиться на нее, был Оливер. Он хмурился, но теперь это было направлено на Глориану.