Кутузов
Шрифт:
– Вперед! На штурм! – крикнул Рибопьер.
Было пять с половиной пополуночи. Все молчавшее дотоле вдруг содрогнулось, и вал осветился – со стен крепости загремели картечные и ружейные выстрелы. Турки, знавшие о готовящемся приступе от нескольких казаков, перебежавших накануне, подпустили русские колонны на двести – триста шагов и открыли убийственный огонь. Оставляя позади десятки убитых и раненых, отряд уже не шел, а бежал прямо на выстрелы. Но вот и ров. Здесь солдаты поневоле замешкались, и уже каждая турецкая пуля находила цель.
Ров был так
На самом дне рва Рибопьер почувствовал толчок в грудь, но не ощутил никакой боли. Он продолжал командами ободрять солдат, карабкавшихся наверх.
Получивший сильный удар меж лопаток брошенным со стены ядром, Федор Кутузов едва удержался на ногах. Он схватил Рибопьера за плечо, и по руке его потекла густая горячая влага.
– Иван Степанович! Вы ранены! – сквозь гром и треск крикнул он бригадиру.
– Ничего! Царапина! – в горячке ответил тот, еще силясь подняться по лестнице.
Только теперь он почувствовал, что жизнь вытекает из него, и сел в лужу собственной крови. Слабеющим голосом Рибопьер приказал:
– Передашь Михаилу Илларионовичу, что я здесь положил живот свой... Веди солдат!..
Времени для колебаний не было. Сверху доносились, мешаясь, крики «алла» и «ура». Подпоручик взобрался на берму и полез выше. Три егеря, карабкавшихся перед ним, были изрублены турками в амбразуре, и тела их скатились, задевая рукава его мундира.
Кутузов поднялся на рампар – крепостную стену и уже сел на пушку, когда взобравшийся вслед за ним трубач успел сдернуть его с хобота – не то бы янычарский ятаган снес ему голову.
Отбиваясь от наседавших турок, Федор Кутузов обнаружил, что с ним только двое егерей и трубач. Остальные солдаты были уже побиты или ранены.
– Труби атаку! – хрипло сказал он полковому музыканту, который спас ему жизнь.
В ответ на сигнал еще два десятка егерей показались в амбразуре. Ранее они не решались подняться на стену, полагая, что турки перерезали всех русских.
– Ура, ребята! – крикнул подпоручик, увлекая солдат внутрь бастиона.
Вмиг турки были изрублены и переколоты штыками. Спускаться в город было запрещено, пока не откроют Килийские ворота – чтобы вошел резерв.
Случайная пуля со шмелиным жужжанием, уже на излете, пробила Кутузову грудь. Чувствуя слабость, он прилег на банкете – площадке за бруствером для наблюдения и стрельбы.
– Ваше благородие! – подбежал к нему егерь, простоволосый, в изорванном и забрызганном кровью мундире. – Турок лезет сюда! В агромадной силе!..
7
Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов руководил атакой колонны, находясь у вала Новой крепости.
Слева и справа от Сингалпашинского бастиона, где засела горсточка русских храбрецов, яростный бой кипел с переменным успехом. Уже вся шестая колонна была в деле. Соседи справа испытывали трудности; явился офицер с просьбой о помощи. Михаил Илларионович, ослабив свою колонну,
Дважды самолично водил он солдат в штыки, и дважды губительным орудийным и ружейным огнем турки отбрасывали русских с вала. Наконец Кутузов послал своего адъютанта Глебова к Суворову, следившему за ходом боя с высокого кургана, сказать, что идти дальше невозможно. Глебов привез ответ:
– Передай Кутузову, что я назначаю его комендантом Измаила и уже послал в Петербург известие о покорении крепости!..
– Комендантом? – переспросил Михаил Илларионович. – Меня? Значит, отступать некуда!..
Третья штыковая атака была самой яростной. В одном месте солдаты Полоцкого полка дрогнули, в их рядах появился священник с крестом в руках и увлек за собой. Наконец были отворены Килийские ворота и 26-пушечная батарея турок на бастионе повернута внутрь города. Херсонцы под начальством Андрея Миллера, гренадеры и два донских казачьих полка ворвались в Измаил.
Было восемь пополуночи. День бледно освещал уже все предметы, и русские войска твердой ногой стояли на валу. Вслед за 2-й колонной генерала Ласси, ранее прочих взошедшей на вал Старой крепости, 1-я колонна генерала Львова овладела Хотинскими воротами. Трудная задача выпала на долю колонн бригадиров Орлова и Платова: 4-я колонна оказалась даже разорванной надвое, когда часть ее взобралась на вал, а другая, еще находившаяся во рву, внезапно была атакована во фланг турками, выбежавшими из Бендерских ворот. Суворов тотчас поддержал ее ближайшими резервами. В это же время флотилия де Рибаса высадила десант и овладела береговыми батареями.
Турки, пользуясь своим многолюдством, готовились обороняться внутри города. Каждый шаг стоил крови, каждое строение приходилось брать с бою. В одном из каменных домов – ханов засело около двух тысяч неприятелей. Кутузов взял батальон Бугского егерского полка, поднялся по лестницам на хан и выбил турок. Но сопротивление не ослабевало.
В час пополудни султан Каплан-Гирей собрал на рыночной площади целое войско – более десяти тысяч татар и турок (преимущественно янычар). Отчаяние придавало обороняющимся новые силы. Они опрокинули черноморских казаков и даже отбили у них две пушки. Кутузов с генералом Ласси спешно собрал три батальона, и они быстрым шагом бросились на неприятеля в штыки. Из всего скопища после жестокой схватки в плен досталось только четыреста человек. Каплан-Гирей пал вместе со своими шестью сыновьями.
К этой поре русские войска заняли уже весь город. Лишь комендант крепости старик Айдос Мехмет-паша засел в одном из домов с сильным отрядом янычар и продолжал исступленно сражаться. Пришлось орудийными выстрелами выбивать ворота.
Голенищев-Кутузов, уже в качестве коменданта Измаила, послал через Глебова предложение о сдаче. Окруженный со всех сторон, Мехмет-паша понял бесполезность сопротивления и выкинул белый флаг. Несколько сот янычар во главе со своим предводителем вышли из дома, повесив в знак покорности на шею ятаганы и сабли.