Кувыр-коллегия
Шрифт:
— Уж, не хотите ли вы меня оскорбить, сеньор?
— Нет, я живу надеждой на новую встречу с вами.
— Сегодня? — сразу спросила она.
— Нет. Сегодня у меня поручение от Бирона. Стоит связаться со своими агентами и дать им поручения в Италии и Франции.
— Ты стал государственным человеком?
— Речь идет о покупке целой партии бриллиантов для императрицы…
Незнакомец в малиновом кафтане наблюдал за Дорио и за Пьетро. Это был Жан де ла Суда, доверенное лицо обер-егермейтера Артемия Волынского.
— Получилось?
— Певичка будет нашей при случае, Иоганн. Она имеет на сего шута большое влияние. И этот верный прихвостень Бирона крепко сидит у неё на крючке.
— Для нашего дела сие хорошо. Мира все больше и больше входит в фавор у Бирона, — потер руки Эйхлер.
— Но он не слишком болтлив, Иоганн. Хоть Мира и шут, а язык когда надобно держит за зубами.
— Но в постели чего не сболтнешь такой любовнице как Мария Дорио. Кстати, Мира только что вышел от самого Бирона. Как я ненавижу этого курляндского выскочку, Жан. Если бы ты знал, как я желаю его уничтожить. И дай срок, мы ему еще подставим ножку….
Год 1738, февраль, 10 дня. Немиров. Переговоры, которые вел Волынский.
Артемий Петрович Волынский, аристократ древнего рода, родственник самой царицы по линии Салтыковых, понял, что пробил его час. Если он поручение правительства выполнит, то быть ему в кабинет-министрах. Быть в фаворе великом у государыни и тогда благодаря сему, станет он свои прожекты великие в жизнь воплощать.
Сейчас напротив него сидел реис-эфенди* (*реис-эфенди — министр иностранных дел в Турции) Блистательной Порты. Сразу видно было, что сей чиновник султанский был большим хитрецом, и обойти такого будет не просто.
— Так что желает получить русская царица? — спросил он через драгомана * (*Драгоман — переводчик).
— Мы стоим только за те земли, что уже покорены нашими войсками, почтенный, — ответил Волынский.
— Пусть, высокочтимый эфенди, скажет конкретнее, что нужно русской царице?
— Это крепости Азов, Очаков, Кинбурн! В них размещены ныне гарнизоны российские. И нам надобно дабы великий падишах признал то в документе государственном.
— И это все чего требует русская царица? — спросил реис-эфенди.
— Нет. Еще мы хотим, чтобы укрепления Перекопа в Крыму были срыты. И сие не для выгоды своей требуем, но токмо для того, чтобы границы государства Российского уберечь! И нам надобно право для русских кораблей свободного плавания по Черному морю вплоть до пролива Босфор.
— Но это много, почтенный. Вы ведь еще не победили все армии солнцеликого султана. Отчего же такие требования? Вы после свободного плавания по Черному морю потребуете и свободного прохода через проливы и выйдете в море Средиземное. Этого мой султан не допустит. Умерьте свои требования, почтенный. Или снова на следующий год загремят пушки.
— Вы Россию пушками
Реис-эфенди усмехнулся. Он был спокоен этот дипломат и в отличие от Волынского умел держать себя в руках.
— Значит, мы приехали сюда в Немиров напрасно, почтенный и ваша царица мира не получит. Но сегодня был тяжелый день и мы устали. Не лучше ли перенести нашу беседу на завтра?
— Перенесем. Утро вечера мудренее как говорят у нас на Руси.
Волынский сразу же отправился не к себе, а к дому, где размещался посол Австрии барон Остейн.
— Что сие значит, барон? — без приветствия налетел на Остейна Волынский. — Вы за спиною у России договариваетесь с турками?
— Что это за тон? — вскипел Остейн. — Я посол императора Карла VI!
— Ваши армии только проигрывали баталии в сей войне, барон. А россияне показали себя достойно. Так хоть ведите себя за переговорным столом, так как подобает союзнику, а не врагу!
— Ваш тон не допустим! Вы смеете оскорблять моего императора? Но племянник Карла VI принц Брауншвейгский скоро станет отцом русского императора. Задумайтесь о том. Сие не послужит к вашей пользе, господин Волынский.
— А вы про мою пользу поменее думайте, барон. Россия крепко станет на Море Черном! В том порукой мое слово! И пакости ваши, вам не помогут! Наши солдаты взяли Ор-Капу, они взяли Бахчисарай!
— Но в Крыму вам не бывать! Крым был и останется татарским! — закричал Остейн.
— То вам в Вене выгодно! Но сие идет в разрез с интересами России!
— А вы кем возомнили себя, господин Волынский? Я доложу о вашем возмутительно поведении графу Остерману! И советую вам от вашего упрямства отказаться. Все рано, по-вашему, не будет!
— А сие мы еще увидим! Я и без вас стану переговоры продолжать. Зачем нам Вена? Мы со Стамбулом и без Вены договоримся!
— Это возмутительное самоуправство и предательство интересов своего союзника! — закричал барон Остейн. — И за это вы ответите….
Остейн понял, что Волынский представляет интересы тех придворных группировок при русском дворе, которым на политику и конъюктуры Остермана плевать. И потому он пошел на единственно возможный в такой ситуации шаг — на срыв переговоров вообще! И переговоры были сорваны. Война продолжалась, и в 1738 году снова будет литься кровь, и снова будут требоваться деньги на войну.
В Вене Остейна приняли крайне недружелюбно. Больной император Карл VI думал только о том, что будет после его смерти. Удастся ли его дочери Марии-Терезии удержаться на троне Габсбургов и сохранить империю?
Остейн же привез новую войну и новые склоки. В Петербург был срочно отправлен новый посланник маркиз Ботта со строгим приказом поторопиться с бракосочетанием принца Антона Брауншвейгского с принцессой Анной Леопольдовной….
Год 1738, март, 10 дня. Санкт-Петербург. Посланник Австрии и Бирон.