Кузены
Шрифт:
– Никто, имея хоть каплю рассудка, не доверил бы Андерсу свои деньги, – сказала она.
– Почему? – удивилась я. – У него же вроде блестящий ум, как ты говорила?
– Да. Но Андерса всегда заботили интересы только одного-единственного человека – его собственные.
– А как же тетя Виктория? Или Джона?
Мама поджимает губы.
– Я имела в виду бизнес, а не семью.
Однако выражение ее лица говорит об обратном. Возможно, это объясняет горечь во взгляде Джоны.
Обри обегает глазами кишащие вокруг толпы.
– Бабушка
– Видимо, да. Я, правда, ни одного не вижу… – Щурясь против выглянувшего вдруг солнца, я спускаю темные очки в массивной черепаховой оправе на нос.
– Аллисон…
Только услышав имя несколько раз – и заметив нахмурившийся лоб Джоны, – я наконец оглядываюсь по сторонам и замечаю стоящего рядом хрупкого седого старичка. Слезящиеся карие глаза неотрывно смотрят на меня.
– Аллисон, – повторяет он дрожащим, неверным голосом. – Ты вернулась. Но зачем?
– Я…
Не зная, что сказать, я перевожу взгляд со старичка на Обри и Джону. Мне говорили, что я похожа на маму – добавляя иногда «просто даже на удивление» и косясь при этом в сторону отца, – но никогда раньше не принимали меня за нее. Может, дело в платье? Или в очках? Или в слабеющем разуме старичка?
– А Милдред знает? – В голосе начинает звучать волнение. – Ей это не понравится, Аллисон. Совсем не понравится.
У меня мурашки пробегают по шее.
– Я не Аллисон, – говорю я, снимая очки.
Старик, от неожиданности шагнув назад, оступается на булыжнике и едва не падает. Обри, молниеносно бросившись вперед, успевает поддержать его под локоть.
– Вы в порядке?
Тот не отвечает, глядя на меня так, будто привидение увидел.
– Кажется, вы знаете нашу бабушку, Милдред Стори? Это Милли, дочь Аллисон, а я Обри. Мой отец – Адам Стори. А это Джона, он… – указывая свободной рукой, продолжает она, но старик перебивает ее.
– Адам? – спрашивает он слабым голосом. – Он тут?
– Нет, нет, – улыбается Обри. – Здесь только я, его дочь.
Старик выглядит жалким и потерянным. Одной рукой он шарит в кармане кофты, будто вспомнил вдруг, что оставил дома что-то важное.
– У Адама были блестящие задатки, блестящие. Но он растратил их зря. Глупый мальчишка. Одно слово – и он мог бы все изменить.
Улыбка сползает с губ Обри.
– Что изменить?
– Дедушка! – доносится до нас встревоженный голос.
Я оборачиваюсь – к нам шагает девушка примерно нашего возраста. Невысокая, мускулистая, по смуглой коже рассыпаны веснушки, на голове копна темных волос, запястья украшает множество плетеных кожаных браслетов.
– Я же сказала тебе ждать у кондитерской! Никак не могла припарковаться из-за этих чертовых туристов… – Заметив все еще придерживающую деда за руку Обри и наши чемоданы, она поправляется: – Я хотела сказать –
Старик несколько раз медленно моргает, словно стараясь сфокусироваться на ней.
– Все хорошо, Хейзел, все хорошо, – бормочет он. – Немного устал, больше ничего.
Та берет его под локоть. Обри отступает назад.
– Кажется, мы его встревожили, – виновато говорит она, хотя на самом деле все было как раз наоборот. – Похоже, он знаком с нашей бабушкой.
– Да? А кто ваша бабушка?
– Э-э… Милдред Стори…
Обри будто сомневается, что имя что-то скажет девушке, однако у той немедленно расширяются глаза, а на лице, до того напряженном и озабоченном, появляется широкая улыбка.
– Не может быть! Так вы, значит, младшие Стори? Что вы здесь делаете?
– Бабушка пригласила нас поработать летом на ее курорте, – поясняет Обри.
Глаза Хейзел обегают нас троих с жадным любопытством.
– Ух ты! И вы впервые на острове?
Мы с Обри киваем. Хейзел слегка сжимает локоть старика.
– Дедушка, почему ты мне не сказал, что внуки Милдред Стори проведут здесь лето? Ты ведь знал, правда?
– Нет. – Старик снова принимается теребить карман.
– Наверное, ты просто забыл. – Повернувшись к нам и понизив голос, она добавляет: – У него ранняя стадия деменции. Иногда бывают просветления, а иногда совсем теряется. Они с миссис Стори близко дружат, он был их семейным врачом и хорошо знал ваших родителей. Я Хейзел Бакстер-Клемент, кстати. А дедушка – доктор Фред Бакстер.
Я тут же вспоминаю это имя.
– Ну конечно! Мама всегда говорила, что он, наверное, последний врач, который ходил по вызовам на дом.
– Да – к вашей семье, – усмехается Хейзел.
– Мой папа говорил то же самое, – добавляет Обри. – И еще, что благодаря доктору Бакстеру после травмы колена смог снова играть в лакросс в старших классах.
Все взгляды останавливаются на Джоне – добавит ли он что-то к этим воспоминаниям, но тот, грубиян, пялится в свой телефон. Повернувшись к нам с Обри, сует нам его под нос.
– Судя по всему, чтобы взять такси, нам нужно попасть на Херли-стрит.
– Это здесь, прямо за углом, – поясняет Хейзел, показывая налево.
Я уже подхватываю свой чемодан, когда она добавляет:
– Слушайте, я понимаю, мы только познакомились и просить немного странно и неожиданно, но… Я учусь на историческом в Бостонском университете и в прошлом семестре занималась одним проектом, связанным с вашей семьей. Это самостоятельное исследование о первых колонистах, потомки которых по-прежнему преуспевают в информационную эпоху. Моему руководителю очень понравилось, и он хочет, чтобы осенью я продолжила развивать тему. Может, я могла бы задать вам кое-какие вопросы? – Не дождавшись ответа, она заискивающе улыбается: – Совершенно безобидные, обещаю.