Кузнечики [=Саранча]
Шрифт:
Симич: Забыть? Так же, как ты забыл, что я твоему сыну…
Симич замолкает. Не хочет говорить в присутствии ребенка.
Игнятович: Что ты моему сыну? Помог защититься? И что? Много он имеет от этого диплома. Даже пяти лет не отработал по специальности.
Симич: Я не хочу говорить при ребенке.
Игнятович: Ну, и не говори.
Симич: Девочка, иди поиграй немного
Алегра: Вы что, выгоняете меня из моего дома?
Игнятович: Милисав, не зли ее.
Симич: Тогда ты скажи ей.
Игнятович: Я?
Алегра: Это же вы сказали, чтобы я шла на улицу. Из моего дома.
Игнятович: Нет, моя дорогая. Он не то хотел сказать. Правда?
Алегра: Под дождь?
Симич: Я действительно не это имел в виду.
Алегра: А что вы имели в виду?
Симичу как-то непривычно оправдываться перед десятилетним ребенком, пусть она хоть сто раз будет внучкой Игнятовича.
Симич: Послушай, девочка, мы с дедушкой говорим о важных вещах. И детям это слушать не нужно.
Алегра: Значит, мне не надо это слушать.
Симич: Правильно.
Алегра: Значит, есть вещи, которые мне, в моем доме не надо слушать?
Симич: Павел, что это такое?
Игнятович: Послушай, Милисав. Я кое-что тебе скажу. Ребенок прав. Ты не можешь приказывать ей в ее доме. И сейчас еще кое-что тебе скажу, если хочешь. Знаешь, почему она не хочет тебя слушать? Знаешь, почему? Потому что ты был за коммунистов!
Алегра: Вы коммунист?!
Алегра кричит так, как другой ребенок кричал бы «У вас есть собака?!» или «Вы еврей?!», или «Вы цыган?!».
Симич: Я?! Коммунист? Как… Это было в школе.
Игнятович: Но было же!
Симич: Еще перед войной!
Алегра: Вы коммунист! КОММУНИСТ!!!
Алегра на самом деле понятия не имеет, что кричит. Она только знает, что если будет продолжать, то нервы у Симича сдадут. Поэтому и кричит.
Симич: Но и ты был! И на много дольше!
Алегра не перестает кричать, поэтому обоим старикам приходится ее перекрикивать.
Алегра: Коммунист, коммунист, коммунист, коммунист…
Игнятович: Это не то!
Симич: Но я вышел из партии!
Игнятович: А
Алегра в конце концов перестает кричать. В тот же момент замолкает и Симис. Алегра садится к Игнятовичу на колени. Она обнимает дедушку и недовольно смотрит на Симича.
Алегра: Дедушка, скажи коммунисту, чтобы ушел из моего дома.
Игнятович: Ты типа какого-нибудь дисидента, но этого не достаточно.
Симич: Не достаточно?
Игнятович: Нет.
Алегра: Дедушка, скажи коммунисту…
Игнятович не говорит ничего. Однако ему неприятно. Симич встает.
Симич: Я пойду.
Игнятович: Так будет лучше. И больше не приходи. Нет необходимости. Живи и убери амбиции. Это мой тебе совет.
Симич облизывает свои вставные зубы.
Симич: А мой тебе совет, Павел, чтобы ты последил, чтобы никто не проговорился. Чтобы не сказал, что ты делал в молодости. Кого ты своими руками, Павел.
Игнятович: Перестань, Милисав. Иди.
Симич: Последи, чтобы я не проговорился. И кого ты, и как ты. Своими же руками.
Игнятович: Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь.
Игнятович лжет, но он спокоен. У него нет ни переживаний, ни угрызений совести. Ничего нет.
Симич: Не заставляй меня вспоминать, Павел! Не заставляй меня называть это число. Если его узнают, посмотришь, чем это обернется!
Игнятович: Давай, иди.
Симич уходит. Из кухни, из дома и из жизни этого человека. Игнятович остается с внучкой. Он спокоен, так как совести у него нет.
Алегра: Дедушка, а этот человек правда коммунист?
Игнятович молчит. Не отвечает.
Алегра: Дедушка, а что такое коммунист?
Игнятович задумывается. Потом решительно отвечает.
Игнятович: Ничего, дорогая моя. Этот человек все равно — ничто.
Затемнение
XII