Кузнецов. Опальный адмирал
Шрифт:
После совещания в Ставке адмирала Кузнецова задержал Сталин.
— На остров Сухо немцы высадили десант. Как это могло произойти? — спросил он.
Нарком ВМФ знал об этом, хотел было объяснить Верховному, но тот возразил:
— Поезжайте в Ленинград. Речь идет о стыке Ленинградского и Волховского фронтов, куда уже перевозятся наши войска, и стык этот важно обезопасить. Вы поняли? Заодно уточните сведения по острову Сухо.
В Ленинград Кузнецов прилетел утром. Было холодно, с неба сыпал снег, ветер тысячами игл колол лицо.
— С благополучным прибытием, Николай Герасимович! — Трибуц смотрел на Кузнецова весело, задиристо, его живые глаза
Николай Герасимович пожал комфлоту руку.
— Я улетал из Москвы глубокой ночью, было не так студено… У меня такой план, Владимир Филиппович. В штабе обсудим итоги прошедшей летней кампании, а затем поедем в бригаду подводных лодок. Комбриг на месте?
— Где же ему быть? — усмехнулся Трибуц. — Не знаю, как вы, но я подводниками доволен. Они сражаются с врагом без страха и упрека. На днях, к примеру, с моря вернулась 406-я «щука» капитана 3-го ранга Осипова. Охотилась за вражескими кораблями в районе Данцигской бухты.
— Экипаж добился победы?
— Еще какой! У мыса Брюстерорт лодка торпедировала транспорт «Меркатор», у маяка Риксгафт — судно, а первого ноября, в тот день, когда вы звонили мне, Осипов пустил на дно финский транспорт «Агнес».
Кузнецов сел в машину, следом за ним — Трибуц.
— Выходит, не зря мы присвоили Осипову звание Героя Советского Союза?
— Не зря; Николай Герасимович. Командир он смелый, решительный, а главное — действует осмотрительно и башку свою врагу не подставляет.
Они прибыли в штаб флота, и нарком, сняв шинель, устало сел на стул. Трибуц вновь заговорил о подводниках, но нарком остановил его:
— Я хочу заслушать командиров лодок, которые вернулись с боевых позиций. Мне надо знать, как они воюют, как живут, что мешает им успешнее бить врага. Сколько за прошедшее лето вы потопили кораблей и судов, пятьдесят шесть? Ну что ж, неплохо! А сколько лодок сейчас в море?
— Пять, — ответил начальник штаба флота вице-адмирал Ралль, сменивший на этом посту адмирала Пантелеева. — Я хотел бы добавить, товарищ нарком, что очень опасно форсировать минные поля в Финском заливе. Только в октябре мы потеряли четыре лодки, две из них подорвались на минах.
На совещании, куда были приглашены командиры подводных лодок, флагманские специалисты, работники штаба, шел обстоятельный разговор о том, как усилить удары по врагу. Слушая отчеты командиров лодок, Николай Герасимович не мог не заметить, что у людей боевой настрой, значит, они добьются большего. Они говорили о своих проблемах, в каждом слове чувствовалась готовность к самым решительным схваткам.
— Я рад, что встретился с вами, товарищи, — подводя итоги совещания, сказал нарком. — Я преклоняюсь перед вашим мужеством. В этом году вы достигли неплохих результатов в боевом столкновении с врагом, и хотя бригада понесла потери, это не лишает меня права высоко оценить ваш активный наступательный порыв. Но, товарищи, враг по-прежнему силен, он не отказался от мысли захватить город. Об этом прошу всех помнить… Ваши резервы — в железной дисциплине, в умении перехитрить врага, выжать из оружия и техники все, что они могут дать.
— Я бы еще призвал командиров действовать инициативно, соизмерять свои возможности, и уж если ты пошел в торпедную атаку, сделай все так, чтобы она не вылилась в холостой выстрел! — добавил Трибуц.
— Вот-вот, холостой выстрел, это комфлот хорошо подметил, их быть не должно! — не то с иронией, не то с насмешкой сказал нарком. — Я бы посоветовал командирам действовать еще и расчетливо:
Командир лодки встал.
— Так точно, товарищ народный комиссар, — подтвердил он. — Мы уходили от преследования немецких катеров, и лодка ударилась о грунт. В первый отсек хлынула вода… Я тогда, кажется, поседел. Шесть часов моряки боролись за живучесть корабля. Мне думалось, что дать ход мы уже не сможем, но свои мысли вслух я так и не высказал.
— Любопытно, — произнес нарком. — Почему же?
— В такой, казалось бы, безвыходной ситуации на лодке могла возникнуть паника, а я этого не хотел. Наоборот, уверял краснофлотцев, что мы выдюжим, что как только заделаем пробоину, лодка даст ход. Так оно и случилось…
Адмирал Кузнецов весь день провел в хлопотах и под вечер устал, в чем признался Трибуцу. Тот пригласил его на ужин.
— Есть у нас американская тушенка, хотите? Очень вкусная!
— Давай. Я голоден… Попрошу еще чаю, да погорячее. Что-то зябко.
Трибуц разложил на столе карту.
— Как произошло, что немцы высадили десант на остров Сухо? Меня интересует, чего не учел штаб флота?
— И командующий флотом? — склонив голову набок, усмехнулся Трибуц.
— И комфлот, если он имел к десанту отношение. Но я так понял, что им занимался штаб флота.
«Дотошный ты, однако, Николай Герасимович!» — едва не вырвалось у Трибуца.
— Не в моей натуре хитрить, поэтому признаюсь сразу: тут моя вина, — произнес Трибуц, заметно покраснев. — Как все было? Я бы не сказал, что мы были застигнуты врасплох вражеским десантом. Отнюдь нет! Но, видимо, мы не все сделали, дабы не дать противнику высадиться на остров. Где же истина? Я предполагал, что немцы попытаются захватить Сухо, учитывая его географическое расположение и выгодный район для обстрела кораблей Ладожской военной флотилии. Но случилось это быстрее, чем я думал. Бой произошел в районе острова Коневец, вот здесь! — Трибуц показал место на карте. — Катера дважды атаковали конвой противника, но ничего из этого не вышло. Немцам удалось высадиться на остров Сухо. Гарнизон там у нас был небольшой, до сотни бойцов, во главе со старшим лейтенантом Гусевым. Пытались отбить наступление немцев, но не хватило силенок. Пришлось штабу флота посылать туда корабли. Два часа длился бой, но немцев выбили с острова, причем мы не потеряли ни одного корабля. — Трибуц вскинул брови. — Не Верховный ли заинтересовался этим островом?
— Ты угадал, Владимир Филиппович. Он и поручил мне разобраться. Но вашей большой вины в этом деле я не вижу. Так и скажу Верховному. — Нарком посмотрел на часы. — Ну что, поедем вручать морякам награды?..
Они прибыли в училище имени Фрунзе. В зале Революции посреди стоял стол, на нем — ордена и медали в коробочках. Трибуц по списку вызывал людей, а нарком ВМФ вручал им награды.
— Старший лейтенант Егоров!
Егоров подошел к столу. Нарком приколол к его груди орден Красного Знамени.