Кузнецов. Опальный адмирал

Золототрубов Александр Михайлович

— Я бы дал вам совет, Лариса. — Николай Герасимович поднялся с места. — У Максима Горького есть такие слова: «Гора становится долиной, если любишь». Я уверен, что ваш муж сейчас думает только о вас и о сыне…

В тот же вечер Кузнецов улетел в Москву. Теперь он вдруг вспомнил о Ларисе. Он вызвал Трибуца на связь, поговорил по военным делам, потом как бы невзначай спросил:

— Как тот майор, муж Ларисы?

— Ему ампутировали ногу. Жена днями и ночами в его палате.

— А где сын?

— У бабушки. Мы дали семье майора квартиру. Пока ее ремонтируют — в дом попала бомба и разрушила два подъезда…

«Вот еще одна судьба героя-фронтовика, — подумал Николай Герасимович. —

А сколько их, этих судеб?..»

Кузнецов по внутреннему телефону вызвал к себе начальника управления подводного плавания вице-адмирала Фролова. Тот вернулся с Северного флота, где проверял состояние противолодочной обороны, и Николай Герасимович хотел знать, как она налажена на флоте, какие существуют проблемы. В боевых действиях на море все более очевидной становились тесная взаимосвязь вопросов использования подобных сил и сил противолодочной обороны — ПЛО, отсюда назрела необходимость решения многих проблем в едином комплексе. Однако и в Главморштабе, и на действующих флотах многие руководители не имели специальной подготовки по вопросам боевого использования подводных лодок и управления ими в операциях. Исключением был Северный флот, где комфлот Головко и член Военного совета Николаев знали специфику подводной войны.

В охране водного района на главных ролях были тоже подводники. И командир соединения контр-адмирал Платонов, и некоторые специалисты из штаба ОВРа в свое время служили на подводных лодках, поэтому умело организовывали взаимодействие с ними и в борьбе против врага добились успехов. На Северном флоте отдел подводного плавания возглавил контр-адмирал Виноградов, до этого долгое время руководивший бригадой подводных лодок.

Как же создавалось управление подводного плавания ВМФ? Для наркома Кузнецова все это было делом нелегким, хотя весьма важным, и потому ему пришлось понервничать. Еще бы! В этот процесс вмешался секретарь ЦК партии… В начале сентября 1942 года Кузнецов собрался лететь на Балтику, где намечался прорыв блокады Ленинграда, но его неожиданно вызвал секретарь ЦК ВКП(б) Маленков.

— Вы знаете Анатолия Михайловича Коняева? — спросил он.

— Как же его не знать! — воскликнул нарком. — Коняев — Герой Советского Союза. Отличился в советско-финской войне. Будучи командиром подводной лодки, уничтожил вспомогательный крейсер противника.

— Он прислал в ЦК партии на мое имя письмо. — Маленков откинулся на спинку кресла. — Коняев ставит вопрос о создании самостоятельного управления подводного плавания в системе Наркомата ВМФ. Как вы на это смотрите?

— Положительно, но дело в том, что нужны не только кадры, но и средства, новые штаты. На каждом флоте надо будет создавать отделы подводного плавания, — пояснил Николай Герасимович и искренне добавил: — Я бы давно вышел с этим вопросом в Ставку, но не уверен, что товарищ Сталин меня поддержит.

Наступило гнетущее молчание. Маленков, положив в папку письмо героя-подводника, сказал:

— Письмо капитана 3-го ранга Коняева я направлю в Наркомат. Обсудите его в Главном морском штабе и выходите со своим предложением. Я доложу Верховному суть вопроса, думаю, что вас он поддержит…

И в январе 1943 года управление подводного плавания было создано. Возглавил его опытный подводник вице-адмирал Фролов. Еще в 1932 году он командовал подводной лодкой «АГ-14», в начале — Новороссийской военно-морской базой, Дунайской военной флотилией, Керченской военно-морской базой. Прибыл в Москву с должности начальника тыла Черноморского флота. Принял дела в наркомате и в марте уехал в командировку на Северный флот. И вот теперь вернулся.

— Расскажи, что увидел у своего друга Виноградова? — добродушно спросил Кузнецов.

Шутливый тон наркома заставил Фролова улыбнуться.

— Под

понятием «подводное плавание» разумеется теперь весь комплекс вопросов организации и подготовки к боевым действиям как подводных лодок, так и сил и средств ПЛО, — ответил Фролов. — С этих позиций я и проверял отдел. Хоть и был придирчив, но дело свое адмирал Виноградов знает, так что к нему не подкопаешься. — Увидев, что нарком качнул головой и на его лице появилась улыбка, добавил: — Нет, оценки я не завысил, Николай Герасимович… Это не только мое мнение, но и комфлота Головко и члена Военного совета Николаева, а они, как вы знаете, в подводном деле смыслят… Так, что еще? На эсминце «Гремящий» я выходил в море. Хотелось посмотреть, как будут действовать подводники и корабли ПЛО.

— И как они сработали в море?

— Нормально, я доволен. Командир «Гремящего» успешно атаковал лодку противника, а данные о ней выдал ему самолет-разведчик. Правда, погода была хорошая, даже солнце на время выкатилось из-за туч.

— Выходит, Головко задействовал разнородные силы флота? — уточнил Николай Герасимович.

— Именно так, — подтвердил Фролов. — В те дни к нам шли союзные конвои, и они не потеряли ни одного судна. А почему? На подходах к Кольскому заливу и Иоканьге штаб флота выставил дополнительные дозоры кораблей ПЛО, а самолеты вели поиск субмарин незадолго до входа конвоев в зону.

— А те подводные лодки, что вышли на прикрытие конвоев, атаковали противника? — поинтересовался Николай Герасимович.

— Естественно! — Фролов попросил разрешения закурить. Затянувшись, он продолжал: — Хочу выделить капитана 2-го ранга Лунина. Поначалу в одном из отсеков его лодки возник пожар. На море сильно штормило, и от короткого замыкания загорелась подстанция. Лодка потеряла ход и не могла погружаться, вот-вот должны были появиться «юнкерсы». Что делать? Лунин не растерялся, приказал заложить подрывные патроны в запасную торпеду, если покажется враг — взорвать корабль. — Фролов передохнул. — Но Лунин есть Лунин. Сумел и пожар погасить на лодке, и мины поставить в районе острова Арней, и высадить на берег разведчиков в тылу врага, и залпом из четырех торпед потопить пять немецких сторожевых катеров и разрушить причал.

— Да, развернулся Лунин не на шутку, — улыбнулся нарком.

— Видимо, так подумал и комфлот Головко, потому что лично встречал его лодку на причале. — Фролов помолчал. — Знаете, сколько теперь побед на счету 21-й «катюши» Лунина? Тринадцать потопленных кораблей!..

Нарком, казалось, уже его не слушал. Фролов курил. Сквозь облачко дыма он смотрел на Кузнецова. Лицо наркома было задумчивым, видимо, он мучительно размышлял о чем-то.

— Как тебе Виноградов? — наконец спросил он. — Тебе нужен заместитель, вот я и подумал о нем.

— Пусть еще послужит на Северном флоте хотя бы полгода. Побольше опыта наберется, знаний…

— В конце года возьмем Виноградова в Главморштаб, если, разумеется, ничто этому не помешает. Тогда напомнишь мне.

И Фролов в ноябре напомнил об этом наркому. Тот распорядился дать телеграмму в адрес Военного совета флота, что и было сделано. На другой день был получен ответ за подписью комфлота Головко: «Виноградов категорически возражает, Военный совет его поддерживает».

— Узнаю крутой нрав Арсения Григорьевича, — улыбнулся Кузнецов, когда ему принесли телеграмму. — Комфлот не хочет отдавать нам Виноградова и свое желание выдает за мнение Военного совета флота. Ну что ж, — сердито продолжил нарком, — необходимое приличие мы с вами, товарищ кадровик, проявили. Теперь же употребим власть. Пишите… «Командующему флотом. Виноградов назначен заместителем начальника управления подводного плавания Военно-Морского Флота».