Кузница душ
Шрифт:
— Мне больше по душе вариант с заброшенным жильем, — отстраненно сказал Рикард. — Я не из тех, кто хорошо ладит с людьми.
Мариэн снова поймала себя на дурном предчувствии. В других временных линиях, когда он начинал говорить отстраненно, всегда что-то случалось. И все же, она только улыбнулась, возражая, но не настаивая. Ей самой было куда удобнее действовать без свидетелей. Хватало и девочки, которая могла невовремя вмешаться.
— С Кейлин ты их наладил без какого-либо труда. Впрочем, я могу показать несколько домов на окраине города. Они старые, покосившиеся, один другого краше, но сдается мне, привести их в порядок тебе будет проще, чем просить кого-то о помощи, верно?
— Не
Травница кивнула, соглашаясь и перевесила сумку на плече поудобнее. Вопреки ее предчувствиям, пока они шли до землянки, ничего не случилось, и травница могла спокойно следовать за спутниками и размышлять о том, что собирается сделать. Уже непосредственно рядом с местом назначения, Мариэн странно чувствовала себя, глядя, как Рикард пропускает их вперед, а потом спокойно и обстоятельно помогает Кейлин разместить вещи, показывая, где она теперь будет спать. Сама травница и так знала, что ей достанется та же самая койка, на которой она очнулась после ранения. Однако ложиться спать не спешила. Напротив. Села у очага, не выпуская из рук «основной» сумки и мягко посоветовала:
— Ложитесь спать, утро вечера мудренее. А я посижу. Мне нужно разобрать травы.
И мысленно усмехнулась: да, теперь это называлось именно так. От того, что она собиралась сделать на самом деле, кровь стыла в жилах. Убийство спящего казалось ей кощунственным, даже несмотря на все пережитое. Нечестным. С другой стороны, о какой честности может идти речь, когда ее враг — всемогущий бог, способный убивать и воскрешать без малейших усилий и подчинять других своей воле? В борьбе между совестью и долгом пока что безоговорочно выигрывал долг, однако ей все равно было противно и горько от задуманного.
— Ты можешь разобрать их завтра утром, нет? — поинтересовался мужчина, нахмурившись.
— Не люблю оставлять дела незаконченными. Мне становится не по себе и плохо спится. Но если я тебе помешаю— хорошо, я тоже лягу.
Рикард просто махнул рукой в ответ, мол, поступай как знаешь, разложил свой спальный мешок — в доме было только две кровати, — и лег спать. Мариэн довольно долго сидела, тихо перебирая содержимое сумки, и смотрела на огонь. Ей было тяжело решиться, к тому же она ждала, пока дыхание обоих окончательно выровняется, и сон станет достаточно глубоким. Ей было страшно, дурное предчувствие владело ею практически целиком, но та часть травницы, что сражалась с Клириками, которых пустили по ее следу, та, что стравила троих ублюдков, чтобы выжить… испытывала торжество. Ненависть, тогда дававшая силы держаться на ногах, теперь помогала действовать. Единственное, о чем Мариэн по-настоящему, без каких-либо примесей, жалела: это о том, что ей пришлось вмешать в свои планы бедную девочку.
Вдруг, словно в помощь нерешительной травнице, перед ее мысленным взором мелькнуло болезненно-яркое воспоминание: еще миг назад живая Шиу, что разлетелась в клочья по щелчку пальцев. Дала шанс, который у нее просто нет права не использовать из-за каких-то эфемерных страхов или принципов. Эта картинка помогла Мариэн действовать методично. Она аккуратно нанесла смесь из красного болиголова и приречницы на лезвие кинжала. Достала флакон с мутновато-серой «погибелью» и положила в передний карман платья еще несколько смертоносных составов, по ее воспоминаниям не прекращающих действие друг друга. Еще не хватало, чтобы один яд послужил противоядием другому. Что-то в этих колбах постепенно ослепляло и лишало слуха, что-то — расслабляло мышцы, включая сердечную. Было и зелье, мешающее крови сворачиваться. Но ставила Мариэн все же на «Тленную погибель».
В неверном свете пламени она подошла к спящему Рикарду, всматриваясь в безмятежное лицо и вспоминая, как
Рикард успел только вскрикнуть. От неожиданности, Мариэн выпустила рукоять клинка. Затем его тело обмякло, а голова повернулась набок. Звук разбудил Кейлин. Та вскочила и, увидев спасшего ее человека с ножом в груди, и Мариэн, склонившуюся над ним, уставилась на травницу с непередаваемым выражением ужаса на лице.
— Ма… Мариэн? — едва смогла выдавить из себя девочка.
Женщина мысленно выругалась. Она надеялась, что Кейлин не проснется, или проснется слишком поздно, чтобы что-то увидеть. Глубоко вздохнув, она четко и очень спокойно проговорила, понимая, что объяснять что-либо шокированному подростку бессмысленно:
— Если ты хочешь жить — убирайся отсюда. Быстро!
Но у Кэйлин не было сил уйти. Она опустилась на колени и продолжала смотреть на травницу. Из ее глаз текли слезы. Мариэн было больно видеть ее такой, и она злилась на себя, что не подумала об этом раньше. Она резко оторвала от подола платья кусок ткани, слегка смочила его в одном из своих отваров и приложила к лицу не сопротивляющейся девочки. Теперь та должна была проспать какое-то время. То, которое требовалось Мариэн чтобы закончить начатое.
Затем травница оглянулась на Рикарда. Он не подавал признаков жизни, но он и не мог: сейчас все его тело было скованно силой трав. Женщина испуганно сглотнула. Какая-то часть ее отметила, что, либо она совсем сошла с ума и убивает своего спасителя, либо она права, и тогда промедление будет подобно смерти. К тому же, если он человек, то скорее всего умрет, как только закончится действие парализующего яда. Мариэн выкинула из головы Кейлин и последние действия Рикарда, и снова обратилась к воспоминаниям о пытках, чтобы ощутить ненависть, один раз уже позволившую перейти барьер.
Это чувство, обычно губительное, в этот раз дарило успокоение. Она бросилась к телу Рикарда и с некоторым трудом открыла ему рот. Затем наклонила его голову так, чтобы жидкость попала в глотку, и влила весь флакон «Погибели». Четко держа перед мысленным взором воспоминания о смерти Шиу, травница сделала то же самое и со всеми остальными ядами, лежавшими в переднике. Теперь оставалось только ждать. Нельзя было уходить, так и не выяснив, что она сделала.
Мариэн сидела рядом с телом, обхватив колени руками и тупо уставившись погруженную в искуственный сон Кейлин. Временами она оглядывалась на, кажется, труп за своей спиной и искала признаки если не жизни, то хотя бы окончательной смерти оболочки бога, или человека, или кем он там был. Рикард был недвижим, а ею владел страх. Та доза смеси с болиголовом, что она использовала, должна была держать его неподвижным где-то десять минут, после чего, если он мертв, все мышцы расслабятся и тело перестанет выглядеть таким деревянным. Он станет похож на любой из трупов, которые она видела.
Сколько прошло уже, пять минут? Семь? Чтобы после этого выжил человек, доза должна быть совсем другая, и тогда мышцы просто одеревенели бы на некоторое время, не лишая способности моргать или дышать, но многократно усложняя, например, любой жест рукой. Наконец, тело Рикарда обмякло. Мариэн в ужасе разрыдалась, понимая, что натворила. Раз все так, то он был… просто мёртв. Грудь не поднималась, жилки на запястьях не бились. Ничего. И теперь, по крайней мере, она могла не бояться за свою спину, хоть это и совершенно не утешало. Она безумна! Мариэн отползла от трупа и судорожно оглянулась. Кэйлин куда-то пропала.