Квадрат тамплиеров
Шрифт:
В десять минут шестого он набрал полный рот виски и, дождавшись послевкусия, закинул парочку «друзей Фишермена» [20] в рот и убрал все в пакет. Поспешив в часовню, он воспользовался боковой дверью. Сестра ризничья с большой заботой одела его.
Он натянул безупречно-белый стихарь и почувствовал слабость в коленях. Никого не было в ризнице, чтобы засвидетельствовать это, но он украдкой поцеловал крест. Он просунул голову, расправив ризу с драпировкой на рукавах и плечах, так, как его учил Лаурент.
20
Название
Когда все было готово, он посмотрелся в зеркало. Настоящие священники всегда так делали. Вероятно, это единственное зеркало в женском монастыре, предположил Даниел. Мысль, что оно лишь для особого случая, для редких специальных посетителей монастыря мужского пола, вызвала у него улыбку.
Он осмотрел себя, когда пение в смежной часовне затихло. Даниел не был уверен, что это был конец вечерни, так и стоял не шевелясь, глядя на дверь, ведущую из ризницы в часовню. Он уже хотел открыть дверь, как зазвонили колокола. Он решил подождать еще немного. Ему отчаянно захотелось выпить виски и закурить.
Через пять минут дверь осторожно и бесшумно открылась. Сестра привратница провела его в ризницу.
– Добрый вечер, святой отец.
Даниел вежливо кивнул и даже попытался мягко улыбнуться, внимательно рассматривая крошечную невзрачную сестру. Монашеский головной убор скрывал большую часть ее лица.
Он изучал фотографию Бенедикты Дегроф в течение нескольких часов подряд, но непросто будет узнать ее в таком наряде. Не говоря уже о том, что эта фотография была сделана более шестнадцати лет назад.
– Пожалуйста, следуйте за мной, – сказала сестра привратница и тут же умолкла.
Даниел широко раскрыл глаза, глубоко вздохнул и последовал за ней.
В часовне было темно. У сестер не было средств на электрификацию всего монастыря, только незначительной его части. Свет проникал сюда сквозь пять готических окон, был похож на потупленный взгляд солнца, упавший на шероховатый камень.
Место походило на средневековую часовню в какой-нибудь крепости и казалось скорее сооружением пятнадцатого столетия, нежели восемнадцатого. Ребристые своды, темные неровные плиты в полу и маленький алтарь в виде куба довершали впечатление. Сестры выстроились в два ряда вдоль стены. Две монахини держались за веревку, которая была привязана к колоколу, подвешенному под сводчатым потолком.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Даниел заучил тексты наизусть на всякий случай, но он все же должен был показать, что читает по молитвеннику. Лаурент удивил его, когда сказал, что немногие, если вообще такие священники есть, могли обойтись без текста.
Время от времени Даниел пытался обнаружить Бенедикту, осматривая часовню, но тщетно. Все сестры, участвовавшие в богослужении, стояли с опущенной головой и были окутаны темнотой. Ему оставалось ожидать причастия.
Лаурент был прав, как обычно. Это был единственный способ хорошо их разглядеть. К его большому удивлению, празднование прошло без помех. Но он был встревожен приглушенными покаяниями, понимая, что обманывает эти наивные существа. Они получили хлеб, за который готовы отдать свою жизнь, который был просто хлебом, но не телом Бога.
– И ночью Он был предан, Он взял благословенный хлеб святыми руками, разломил и дал его апостолам, говоря: «Возьмите и поешьте, это тело Мое».
Пока Даниел произносил эти слова, он возвращался в ночь, когда он и его мать были преданы. Он был благодарен Лауренту за то, что
Причастие заняло больше пяти минут, потому что сестры склонились на полу одна за другой, прежде чем получили отпущение. Бенедикта Дегроф была предпоследней. Он ее сразу узнал. Она стояла позади придела с алтарем. Даниел запомнил это место. Лаурент говорил, что некоторые сестры предпочитают постоять вот так после мессы для медитации. Он быстро сменил одеяние. Все сестры все еще присутствовали, когда он встал на колени позади часовни. Потребовалось время, чтобы первая сестра вышла. Бенедикта была третьей. Она не подала виду, что заметила, как священник следует за ней. По забавному стечению обстоятельств его келья оказалась неподалеку.
Два часа спустя Даниел подсунул первое письмо под ее дверь.
Глава 9
В среду утром Лаурент Де-Бок ездил от Намюра до Бланкенберга на бельгийском побережье.
Движение на автостраде было неплохим в течение года. Призрак рецессии заставил многих остаться дома в каникулы и выходные, а погода все ухудшалась. Прилив курортников также был маловероятным.
Лаурент без проблем припарковал машину на одной из улиц рядом с причалом и легко снял комнату в отеле. «Риант-Сежур» оказался современным трехзвездочным отелем с просторными комфортабельными номерами. Он заплатил за две ночи наличными. Улыбка застыла на лице управляющей, она сама отнесла его чемодан к лифту.
Пять минут спустя Лаурент открыл окно в номере и стал смотреть на слегка колеблющиеся зелено-серые воды Северного моря.
Прибоя не было. Пляж походил на обширную бесплодную равнину, напрасно стремящуюся объединиться с бесконечным морем. Сильный шторм охватил это чистое пространство в несколько минут. Лаурент достал из холодильника пиво и захватил на балкон стул.
Внизу прогуливались те немногие, кого не пугала погода, они шагали под яркими цветными зонтиками. Собаки фыркали под дождем, радостно бегали и справляли нужду. Никто не обращал на это внимания. Воздух на балконе был душным и ароматным. Запах крема для загара, выпечки и влажных плащей медленно, но верно уступал дикому духу соленого моря.
Лаурент приложил все усилия, чтобы вдохнуть аромат одного только моря.
– Sator, rotas, opera, tenet, – бормотал он.
Людовик Дегроф и клан, который поддерживал его, наконец должны были заплатить за свои дела. Это было его последним шансом сыграть роль ангела мщения. Его жизнь подходила к концу, а люди, которых он любил, испытывали один жестокий удар за другим.
Накатывающие на берег волны словно свидетельствовали его молитве Богу «Отче наш». Он просил прощения за преступления, которые сейчас совершает. Бог отвернулся от него, но Лаурент останется верным своему делу до конца.
Лаурент Де-Бок вздыхал, потягивал пиво и пристально смотрел на волны. Ему было трудно сдерживать эмоции. Человек, который считал, что знаком со взлетами и падениями жизни, жаждал, как маленький ребенок, мести и правосудия. Лаурент сжал в руке пивную бутылку и подумал о Дегрофе. Они оба были примерно одного возраста.
Было ли это так важно, или просто ему хотелось спокойно умереть?
Ван-Ин провел первый вечер вынужденных каникул в своем саду. Дождь прекратился, солнце выпаривало влагу, мерцало в глазах. К шести вечера жара стала раздражать. Ван-Ин был вынужден искать шорты и сандалии. По пути он прихватил ледяной «Дювель» и пакет кубиков сыра из холодильника.