Квантовый мост
Шрифт:
– Фу, ненавижу лицемерие.
Инга затрясла головой, словно пыталась отряхнуться от чего-то гадкого, грязного. Стефан промолчал, возразить было нечего.
– Я приеду при первой возможности, – заверила его Инга. – Мы вытащим Алекса. С адвокатом или без. Не знаю как, но вытащим. Любой ценой. Постарайся найти место, где его держат, ну этот детдом, разузнай имена руководителей отдела опеки, которые принимали решение об изъятии. Необходимо побольше информации.
– Ты собираешься штурмовать интернат? – невесело усмехнулся он.
– Стефан, я не шучу. Я вытащу его любой ценой, повторяю. Мне бы только приехать…
– Да
Признание ошарашило, особенно из уст этого сдержанного и обычно бесстрастного человека, но, если призадуматься, его реакция была вполне объяснима. Да, он вроде бы не один, с ним Моника, которая помогает и заботится… но кто станет себе жопу рвать за чужого ребенка? На самом деле он там совсем один.
– Спокойной ночи, Инга.
– Ага, спокойной, как же! Откуда взяться покою… Ах, прости, и тебе тоже. До связи.
Инга отключилась и швырнула телефон на письменный стол.
Ее трясло. Она отправилась в ванную, встала перед раковиной и вывернула кран до упора. Принялась умываться ледяной водой, пока не закоченели ладони и кожа на щеках. Затем выпрямилась, посмотрела на дверцу шкафчика. На нее из мира зазеркалья глядело осунувшееся костлявое лицо с сизыми мешками под красными глазами, с тонкими губами и узким острым подбородком. Волосы у лба и висков намокли, слиплись и встопорщились коричневыми стручками, по щекам бежали капли воды, смешанные со слезами.
Шанс в ближайшее время объясниться с сыном медленно уползал в небытие. Инга сознавала, что попытка вернуть ребенка через суд, скорее всего, завершится неудачей, ведь в таких тяжбах суды чаще принимают сторону социальных служб. Поэтому если когда-то и удастся увидеть Алекса, то произойдет это в лучшем случае в присутствии представителей опеки. И как часто можно будет тогда видеться? Раз в месяц? Раз в квартал? В таких условиях и поговорить-то толком не получится, а что-то изменить в его отношении к ней и подавно. Ребенок так и будет думать, что мама его стыдится и поэтому бросила и уехала. Вырастет с этой мыслью, которая с годами из предположения и подозрения превратится в данность, в доказанный и не подлежащий сомнению факт.
Чью сторону примет шведский суд? Иностранной мамаши, которая уехала от своего ребенка в Россию, но при этом продолжает втюхивать в него неполиткорректные установки? Отца, который не сделал ничего, чтобы оградить ребенка от неприемлемого влияния? Или заботливых работников опеки, отважно и решительно избавивших ребенка от сомнительных, на их взгляд, моральных принципов, столь чуждых обществу, в котором ребенку расти и жить?
Другой матери, окажись она в этой ситуации, стало бы страшно. Дико страшно – сиреневые полоски отдыхают. Но Инга не чувствовала ничего, кроме тяжести в сердце, тревоги и отчаяния. Она потеряла сына во всех смыслах слова. Ей предстояло жить с чувством вины, как и Алексу – с убеждением, что родная мать считает его неполноценным. Этот статус-кво, по всей вероятности, уже не изменить.
– Сука! – хрипло выкрикнула она и с размаху ударила кулаком в зеркало напротив. Паутинка трещин разбежалась по стеклу. – Дура! – еще удар, и на белую керамику умывальника закапало алым. – Уродка! – третий удар пробил в дверце дыру, и острые осколки стекла вперемешку с кусками фанеры звонко осыпались в раковину.
– Хрен вам! – процедила Инга и уставилась
Три глубоких вдоха уняли бешено колотящееся сердце. Инга наскоро промыла несколько порезов, побрызгала в них мирамистином и тщательно перевязала руку. Едва затянув узелок бинта, она кинулась в гостиную, села за стол и включила компьютер.
Четверть часа поисков увенчались успехом: на завтрашнем рейсе авиалиний SAS до Стокгольма нашлось свободное место. Билет в один конец оказался почти в два раза дороже купленных заранее билетов туда-обратно на четырнадцатое. Но Инга без колебаний кликнула по кнопке «купить» и через несколько минут распечатала копию электронного билета.
Облегченно закурив, она вышла на балкон. В голове крутилась лишь одна мысль – я успею! Возможно, удастся все разрулить по горячим следам. Не исключено, что решение об изъятии носит временный характер, такое случается. В душе немного полегчало, захотелось даже, вопреки обыкновению, глотнуть чего-то крепенького. Выкинув окурок, она вернулась в гостиную и бросила сигареты с зажигалкой на стол. Затем направилась в кухню, где в одном из шкафов хранилась бутылка с остатками армянского коньяка…
Раздался долгий, протяжный звонок в дверь. Инга замерла у порога, бросила быстрый взгляд на часы: десять минут десятого. Кого принесло в такое время?
Вместо кухни она зашагала в прихожую. Подошла к двери, прильнула к окуляру глазка и застыла. Сердце подпрыгнуло к горлу, дыхание перехватило. Только не это!
15
Инга щелкнула замком и распахнула дверь. У самого порога, засунув руки в карманы, триумфально ухмылялся майор Андрей Рыльцев, рядом переминался с ноги на ногу Апраксин. Позади них в бронежилетах и с автоматами наперевес стояли два бойца – высокий плечистый парень с бесстрастной физиономией Терминатора и угрюмая коренастая девушка, глядящая исподлобья.
– Добрый вечер, доктор Вяземская, – лениво прогнусавил Рыльцев.
Инга молча кивнула. Назвать вечер добрым у нее язык не поворачивался.
– Позволите войти? – вежливо произнес капитан Апраксин.
– А у меня есть выбор? – буркнула Инга и отступила вглубь прихожей.
Четыре человека вошли в квартиру. Два бойца бесцеремонно прошествовали в гостиную, а оттуда в спальню и кухню, завернули даже на балкон, очевидно следуя приказу – осмотреть помещение в поисках посторонних.
– Может, объясните? – Инга подняла возмущенный взгляд на майора. Тот взирал на нее сверху вниз, наглая победная ухмылка прилипла к его мясистым губам.
– Кажется, вы просили заключить вас в бронированную камеру? – начал Рыльцев с издёвочкой. – Похоже, у нас появилась возможность выполнить вашу просьбу, уважаемая Инга Юрьевна.
– Перестаньте паясничать! – жестко отрезала Инга. – Что вам надо?
Майор посерьезнел, достал из-за пазухи свернутую в трубку пластиковую папку со стопкой бумаг, потряс ею в воздухе.
– Здесь – результаты расследования, – грозно изрек он. – Вы по-прежнему утверждаете, что из всех жертв были знакомы лишь с Ириной Орловой, тещей вашего друга, с Алексеем Роговом, следователем угрозыска, и с Дмитрием Мирошниченко, вашим сотрудником? Я имею ввиду, знакомы до начала серии кошмарных сновидений, приведших к их смертям?