Квантовый мост
Шрифт:
– Да, – с некоторым удивлением ответила Инга, – Буковского и Шипулина я узнала лишь после того, как они обратились в наш институт с жалобами на нарушения сна. Остальных не знала вовсе. Я ж все рассказала.
Рыльцев и Апраксин переглянулись. Майор вздохнул и посмотрел исподлобья на стоящую перед ним женщину, а затем неторопливо достал из папки первый лист и начал читать вслух. Тон его сделался официально-номенклатурным:
– В результате проведенных следственных мероприятий в отношении связей гражданки Вяземской И.Ю. удалось установить следующее…
Оторвавшись от бумажки, он бросил мимолетный
– Короче говоря, доктор, вы лжете.
– Что?! – Инга уперла кулаки в бока, задышала тяжело.
– Мы установили, – продолжил майор, – что первой жертвой кошмаров оказался пожилой мужчина Серж Ашотович Григорян, возраста семидесяти пяти лет. Это имя вам ничего не говорит?
Инга в недоумении покачала головой, но призадумалась, порылась в памяти. И снова покачала, теперь уже увереннее.
– Кто это? – спросила она прямо. – Я должна его знать?
– Если честно, могли и забыть, – уступил майор, – но не знать его вы не могли. Вспомните, как звали вашего учителя географии?
Инга нервно дернула плечами.
– Серж Ашотович Григорян, – ответил за нее Рыльцев.
Инга сложила руки на груди, попыталась припомнить школьные годы. Некоторые из учителей вспоминались легко и сразу, другие всплывали медленно и с трудом, а какие-то забылись вовсе. Чернявый препод с огромным шнобелем и характерным акцентом… да, вроде был такой, но вспомнить отчетливо не получалось, черты лица и имя терялись в тумане нескольких десятилетий.
– Это точно? – недоверчиво переспросила она.
– Абсолютно! – твердо ответил Апраксин. – Лично проверял. Скончавшийся от инфаркта и мучавшийся кошмарами Григорян с тысяча девятьсот восемьдесят шестого по девяносто седьмой преподавал географию в школе номер восемь, той самой, где учились вы. Это был ваш учитель географии.
– Возможно, – признала Инга, – но я его совершенно не помню.
– Допустим, – великодушно согласился Рыльцев, – лет прошло немало. Давайте теперь взглянем на других жертв. Вам знакомо имя Оксаны Валерьевны Синицыной? Молодая девушка, студентка, зарезалась ножницами во сне.
Инга напряглась и отвела глаза, имя в самом деле было знакомым, но откуда она могла ее знать? Майор умело выдержал паузу, накаляя обстановку, словно опытный конферансье перед выходом на сцену гвоздя программы.
– Не припоминаете? – лукаво полюбопытствовал он.
– Нет… вроде, – смущенно ответила Инга, – но имя и правда знакомо.
– Еще бы! Она лечилась у вас от апноэ в две тысячи семнадцатом, с мая по октябрь. Вот ее фото.
Апраксин по кивку майора достал из кармана фотографию десять на пятнадцать и протянул Инге. Та вгляделась. Кукольная мордашка в обрамлении золотых кудрей, вздернутый носик, большие голубые глаза – теперь она ее узнала. Девушка, на тот момент учащаяся первого курса медуниверситета, приходила к ней на прием вместе с мамой, жаловалась на периодическую бессонницу, апноэ, храп. После двух встреч с сомнологом пациентка прошла серию обследований, включая несколько сеансов полисомнографии и прочих диагностических
– Что скажете? – майор заглянул Инге в глаза, даже голову наклонил.
Она растерянно развела руками и кивнула.
– Получается, знала… И что?
Этот разговор на ногах в прихожей начинал утомлять. Два бойца спецназа, завершив осмотр квартиры, вернулись в исходную точку и замерли истуканами, не сводя пристальных взоров с маленькой женщины, зажатой у стены между высокими фигурами майора и капитана.
– Это еще не все, доктор, – зло прищурился Рыльцев, – теперь поговорим о Шипулине и Буковском.
– А с ними-то что? Сейчас вы скажете, что я и их знала до всех событий? – в голосе Инги зазвучало возмущение вместе с сарказмом. Смысл раскрываемых перед ней фактов постепенно вкрадывался в сознание.
– Именно так и скажу! – майор с энтузиазмом закивал. – Шипулин был вашим соседом.
– Я догадалась об этом, когда прочла его регистрационную карточку, – объяснила Инга, вспомнив интервью с несчастным пациентом. – Но я с ним не была знакома. Возможно, случайно пересекались в окрестностях дома, но я этого не помню.
– Предположим. И наконец, Буковский, – Рыльцев засунул руки в карманы. Его большое круглое лицо светилось торжеством, он явно смаковал момент.
– Ну? – поторопила его Инга и сама напряглась, чувствуя, что у нее закружилась голова.
– Установлено со всей достоверностью, что с Олегом Буковским вы учились в параллельных классах, со второго по четвертый, и в течение этих же двух лет даже были соседями по лестничной площадке.
Инга открыла рот, но выдавить ничего не смогла. Тупо уставилась в серый майоров галстук, словно пыталась отыскать в его мелком, едва различимом узоре решение безумной головоломки, которой Рыльцев ее озадачил.
– Вы… э-э… вы уверены? – Инга подняла на него ошеломленный взгляд.
– Ни малейших сомнений, – опять встрял капитан, – этим занимался тоже я, лично. Архивы, документы, беседы с родственниками – все сходится.
– Это очень странно, – проговорила Инга.
– Вот и мы думаем, что странно, – согласился майор. – Все семь жертв кошмарных сновидений в той или иной степени связаны с вами, с сомнологом. Многовато для совпадения, не находите?
– На что вы намекаете? – вскинулась Инга. – Я не имею никакого отношения к их гибели, двоим я даже пыталась помочь! Каким образом я вообще могла стать причиной их смерти?! Я что, им в мозг кошмары транслировала?
– Вот это мы и собираемся выяснить, уважаемая Инга Юрьевна, – майор снова сделался серьезным, грозно нахмурил брови. – Короче говоря, вы едете с нами.
– Что?! – Инга невольно сделала шаг назад и уперлась спиной в стену. – Но почему? Я не…
– Вы арестованы!
Бойцы подошли вплотную. Они напряженно следили за каждым ее движением. Инга почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. На мгновение ей показалось, что она спит и это ее кошмар, в котором она вместо Стокгольма отправляется в СИЗО ФСБ. Если громко закричать, то проснешься, и реальность вернется. Так бывает обычно, но не всегда: криков семерых человек реальность не услышала, и их сон стал их явью.