Квантун
Шрифт:
– Я что-то никак не сосчитаю. Поправьте меня, дорогой Кондратий Яковлевич, если я ошибусь. Три года тому юноша ваш был еще студентом, тогда как нынче ему двадцать семь?
– Всё верно.
– Когда же он кончил университет?
– В прошлом 1901 году.
– Вот как?.. Вы не находите тут некое расхождение в летах?
– Нахожу. И вызвано оно тем, что юноша этот по окончании гимназии три года служил в полиции.
– Да-а?.. И кем же? Письмоводителем?
– Сперва оным, а затем и помощником участкового пристава.
– Гм! В каком участке?
– В первом…
– Старокиевском?
– Нет, минском…
Влиятельный
– Что же заставило его оставить службу и перебраться в наш город? – серьезно спросил он.
«Даже у таких великих умов бывают помутнения», – подумал Кондратий Яковлевич, подбирая слова, чтобы не дай Бог не обидеть и не задеть самолюбия покровителя.
– Полагаю, что возможность получить высшее юридическое образование. Как известно, в Минской губернии университетов нет, – пояснил Воскресенский без малейшей доли сарказма.
– Верно. Стало быть, описываемый вами юноша приезжий?
– Точно так, – по-военному отчеканил судебный следователь. – В Киеве жилья не нанимает, хотя и получает некоторое жалованье от Суда. Вместо этого он предусмотрительно поселился в роскошной квартире родного дяди. Оба, кстати, потомственные дворяне.
– И вправду умен, – высокомерно бросил влиятельный господин. – Итак, вы приняли его на службу?
– Да… В прошлом году по окончании университета он с соблюдением всех формальностей поступил ко мне в камеру как младший кандидат в судебные должности. Признаться, он и до этого помогал мне два года по канцелярии по вольному найму. Дело в том, что своего письмоводителя у меня не было, я пользовался оным от полиции, с которой делил помещение Бульварного участка на Назарьевской. Такая ситуация меня не вполне устраивала, поэтому я решил обзавестись собственным письмоводителем. Тогда-то я с ним и познакомился при обстоятельствах, о которых уже докладывал… Он, конечно, сперва наотрез отказывался иметь со мною какие бы то ни было дела, однако по прошествии времени оттаял, согласился стать мои письмоводителем за весьма скромную плату. Все-таки острое желание приобщиться к следовательской деятельности перемогло в нем гордыню. С тех пор он стал не просто моим верным помощником, но и весьма серьезным конкурентом…
– Кондратий Яковлевич, голубчик, неужели вы всерьез думаете, что…
– Именно это я и думаю! – бесцеремонно выпалил Воскресенский, чем ввел хозяина большого дома в некоторое замешательство. – Вы не представляете, насколько он талантлив! Ему уготовано большое будущее!
– Так в чём же дело? Я полагаю, в ваших силах отстранить его от службы, – откровенно намекнул влиятельный господин. Водевиль, устроенный статским советником начинал ему надоедать.
– Вы совершенно правы: в моих силах лишить его всего того, что я ему дал. Лишить его, одаренного гения, блестящей карьеры. Лишить заработка. Лишить, в конце концов, самое наше государство неограненного алмаза юстиции!
– Я что-то не пойму вас, Воскресенский. Две минуты назад вы утверждали, что именно из-за этого субъекта ваша карьера повисла на грани краха, а теперь поете ему панегирик?
– Я всё же не таков подлец, коим вы меня считаете, – обиженно буркнул Кондратий Яковлевич.
– А я вовсе и не считаю вас подлецом. Я прекрасно понимаю ваше естественное желание обезопасить
Воскресенский нервно сглотнул.
– До меня дошли небезосновательные сведения, что моего помощника-письмоводителя хотят назначить исправляющим должность судебного следователя на мой участок…
– Глупости! Младший кандидат в судебные должности обязан заниматься судебной практикой как минимум полтора года, чтобы сдать экзамен на старшего кандидата. И только став старшим кандидатом, он может рассчитывать на временное замещение должности судебного следователя, – продемонстрировал свою эрудицию влиятельный господин. – Неужели его, младшего кандидата, уже сейчас ставят выше всех наличных старших Окружного суда?
– Я также сперва не поверил услышанному, однако источник, от которого я получил данные сведения, более чем надежен и попросту воздух не сотрясает. Зная своего помощника (называть его письмоводителем у меня теперь язык не поворачивается), я всецело верю в то, что его произведут в старшие кандидаты, а равно и назначат исправляющим должность судебного следователя с одним единственным годом службы по Министерству юстиции и при десятке опытных старших кандидатов.
– Это поразительно! – с затаенной злобой воскликнул влиятельный господин. Чужие головокружительные карьеры его явно не вдохновляли. В такие моменты чувство собственной исключительности невыносимо страдало. – Он, часом, не один из нас?
– Исключено. Разве что луфтон. В любом случае по отношению к нам он настроен крайне враждебно, поэтому не думаю, что он пользуется протекцией кого-то из братства.
Хозяин большого дома начинал осознавать нависшую над Воскресенским угрозу. Приезжий минчанин оказался на редкость ушл и сообразителен, раз его держат на хорошем счету и готовят для замены заскорузлого статского советника. По закону, изданному еще при Александре II, старшие кандидаты в судебные должности вправе замещать должности судебных следователей. Таковые примеры ныне повсеместно распространены, потому что исправляющий обязанности судебного следователя кандидат не приводится к присяге и не наделяется правом несменяемости. Это очень удобно для судейского руководства, так как позволяет держать следователей на коротком поводке. Таким образом, некий двадцатисемилетний выскочка, без году неделя состоящий при Окружном суде, имел все шансы занять теплое место утратившего сноровку Кондратия Яковлевича. Право несменяемости, коим пользуется вступивший в должность следователь, на практике отнюдь ничего не гарантирует, так как зачастую многое (если не всё) зависит от воли и желания председателя.
Получалось, что Воскресенский, желая упростить себе службу, тем самым неимоверно ее усложнил. Пригрел за пазухой гадюку, как говорится. Впрочем, грешить на неизвестного молодого человека за его природный талант низко и недостойно.
– Тут еще вот что… – статский советник кашлянул. – Помощник мой крепко ко мне привязался. Иными словами, видит во мне наставника и учителя. Весьма уважает и всячески благоволит. Собственно поэтому мне не хочется становиться для него дьяволом, рушить все его светлые мечты. Но, тем не менее, я остро чувствую, как он уже сейчас наступает мне на пятки. Что же будет через год, через полгода?