Квартира
Шрифт:
Артем вспомнил, как совсем недавно, буквально несколько дней назад в точно таком же положении находился одноухий Захар. И в этом отчасти был повинен он, Артем Павлов, не остановивший детдомовцев сразу, еще в Ледовом дворце. Не зря каждое наше действие часто сравнивают с бумерангом. Скажи ругательство ни в чем не виноватому прохожему, и через некоторое время так же обругают и тебя. Пни бродячую собаку, и следующая встреченная дворняга тяпнет тебя. Как только затеешь драку или потасовку, жди нападения незнакомых хулиганов.
Павлову стало не по себе, и он еще раз попытался освободить руки, но тщетно.
— Ага! Сейчас!
Кныш шутовски кривлялся, но и дело делал. Стол уже опустел. Бумаги были подобраны и упакованы в большой кожаный портфель.
— Ты думал, безнаказанно будешь гадить в чужом огороде? Скажи, вот чего тебе не сиделось спокойно? А? Ну, ошибся Жучков с твоим папашей и квартирой твоей. Так он получил свое.
«Он знает все!» — с горечью констатировал Артем.
— Чего ж ты не успокоился? Полез дальше. Решил посмотреть, где у бутылки кончается горлышко? Так оно там и кончается, где начинается. Обратного пути нет. Залез? Получи по полной! Ты ж, сука, даже не понимаешь, во что ввязался! — Кныш стукнул со всей силы кулаком по столу и заметался по кабинету, собирая остатки документов и какие-то безделушки.
— М-мфф-мффыы! — промычал адвокат. Он хотел ответить. Ох как хотел!
— Мычишь? Вот и мычи теперь. Хотя тебе бы впору блеять! Баран ты безрогий! Какую тему испоганил! К президенту поперся. Чего ты ему там наболтал? Сдал дядю Егора? На нем за все президент и отыгрался. Из-за тебя, козла, столько людей загнулись. В общем, молись, адвокат, своему Плевако! Скоро с ним встретишься.
Кныш присел над Артемом, сделал короткий жест, и Артема подбросило, тряхнуло и скрутило так, как будто он попал в соковыжималку. В глазах потемнело, и поплыли оранжевые круги. А потом словно выключили тумблер.
Пешеход
Артем не знал, как долго он пролежал на полу. Он даже не мог понять, жив он или нет, пока не услышал странное звяканье и топанье. Звуки и вернули его к жизни.
— О господи, вот же намусорили! — бормотали неподалеку. — Изгадят все, а еще народные избранники называются. Ой, боже ты мой! Это чего ж ты здесь разлегся-то, милок? Домой пора! Вставай, родимый!
Уборщица, пожилая женщина в желтых резиновых перчатках, голубом фирменном халате и резиновых сапогах, опиралась на швабру и удивленно разглядывала распластавшегося на полу адвоката. Тот заворочался и хотел было промычать в ответ, но вместо этого из него вырвался крик:
— Я не могууу-у-у! — Павлов тут же осекся. Он мог! Рот был расклеен. Мало того, руки и ноги оказались тоже свободными.
Артем приподнялся, аккуратно встал на четвереньки и осторожно поднялся в полный рост. Оказалось, что он жив, вполне здоров и даже свободен. Оставалось выяснить, где хозяин кабинета и не пригрезилось ли ему все остальное? Павлов потер виски.
— Простите, который сейчас час?
Вопрос был глупый, но Артему хотелось убедиться, что кошмар закончился. Старушка покачала головой и двинула шваброй под стол сенатора.
— Много времени. Много. Уже все ушли. Часа три как разбежались. Ночь на дворе, милый. Иди-ка и ты домой. Мне еще убрать надо в зале, — уборщица почему-то сочувствовала ему, хотя при этом упорно ему «тыкала».
Артем, не прощаясь, выскочил из сенаторского кабинета и на ходу сунул
— Добрый вечер! — Он строго смотрел на помятый костюм и галстук адвоката.
— Добрый! Не подскажете, товарищ капитан, сенатор Кныш, Александр Сергеевич, давно вышел? — опередил Павлов своим вопросом сенатского стража.
Тот узнал адвоката и счел возможным ему помочь. Споро набрал короткую фамилию в своем компьютере и кивнул Артему.
— Вышел. Не в мою смену. Четыре часа назад. Даже с лишним. Что, разминулись? Так уже никого и не осталось в здании из сенаторов. Одни помощники и уборщики. Так что догоняйте, господин Павлов!
Он козырнул Артему, и адвокат выскочил на улицу, а уже на проезжей части вспомнил главное! Он резко, прямо посреди дороги остановился, и заскользившие перед ним «Жигули» ткнулись в боковой сугроб. Из них послышался отборный мат и ругань. Павлов расслабленно прогнал мысленное изображение шести рядов офшорных счетов Кныша сверху вниз. Ему хватило бы и одного счета — того, что начинался теми же цифрами, что и номер его автомата, но он запомнил их все! Артем засмеялся:
— Есть! Хоть что-то! Посмотрим еще, кто будет смеяться последним. — Он повернулся к все еще сигналящим «Жигулям» и погрозил пальцем: — Нехорошо, дядя, пешеходов надо любить! Они составляют лучшую часть человечества! Пока! — и, послав воздушный поцелуй, побежал к своей машине.
Ноль-ноль
«Старший следователь по особо важным делам следственного комитета при Генеральной прокуратуре» — само по себе уже звучит угрожающе. А если такая надпись появляется в конце бумаги, обращенной к вам лично, то вполне вероятно, что, дочитав ее до конца, вы лишитесь нескольких тысяч нервных клеток, которые, как известно, не восстанавливаются.
Онаньев поставил точку, еще раз перечитал постановление и, удовлетворенно чмокнув, нажал кнопку «PRINT». Любовно достал теплый листок, втянул воздух ноздрями. Сквозь прокуренный тяжелый дух присутственного места до него еле доносился озоновый аромат свежеотпечатанного документа. Он вздохнул, аккуратно подшил бумагу в папку «ДЕЛО № XX» и собрался покинуть свой кабинет с чувством исполненного долга. Резкий телефонный звонок остановил следователя в момент, когда он начал закрывать дверной замок на второй оборот ключа. Он замер и прислушался.
«Может быть, показалось? Скорее всего…» — возвращаться не хотелось.
Настырный звонок вновь огласил уже практически закрытый следственный кабинет, и он глянул на часы. Без одной минуты двенадцать ночи. Рабочий день не то чтобы уже закончился, он, скорее, еще не начинался.
«Ноль часов — ноль минут», — моргнули электронные часы. Полночь — время странное и мистическое. Минута без времени. Онаньев, не склонный ни к мистике, ни к оккультизму человек, все же относился к этому отрезку времени с особым трепетом. Именно в эти шестьдесят секунд он любил загадывать желания и строить самые радужные планы на наступающий день. Звонок тем временем верещал без остановки, ему уже вторил аппарат в соседнем кабинете.