Квартира

Астахов Павел Алексеевич

Павлов быстро изложил суть жалобы — все, что узнал от Зойки в их единственную проведенную вместе ночь. Процесс был однобоким. Звездной не дали возможности представить свои доказательства, не предложили добровольно погасить долг. Сам по себе долг образовался не по ее вине, а по недосмотру бухгалтерии жэка, которая не сообщила, что в квартире установлен счетчик на воду и газ. Плюс неправильные реквизиты для оплаты. Зойка пыталась пару раз оплатить по ним счета, да сберкасса возвращала платежи. И она просто плюнула в свойственной ей манере на эти проблемы. Сейчас все долги

погашены, но квартира для квартиросъемщицы Звездной оказалась недоступна. Приставы слишком скоро исполнили еще даже не вступившее в законную силу решение суда. На основании этих доводов адвокат от имени бывшей детдомовской воспитанницы требовал решение отменить и дело прекратить.

— Спасибо за внимание. У меня все, уважаемые члены судебной коллегии.

Артем сел, и судьи переглянулись. Председательствующий что-то пометил, пошуршал бумагами и сделал жест в сторону прокурора:

— Прошу вас, представитель гособвинения.

— Спасибо. Мне как-то непривычно обвинять. Хотя я в своей прошлой профессии много расследовал строительных аварий, ЧП и прочего, — начал свои рассуждения новоиспеченный прокурор.

— Простите, а вы можете сказать, сколько происшествий вы расследовали за свою строительную практику? — неожиданно перебил его молодой судья.

Председатель укоризненно бросил короткий взгляд на него, но тот продолжал нахально глазеть на прокурора. Такое поведение в принципе считалось недопустимым. Но, как известно, судьям можно практически все, и прокурор должен был отвечать.

— Да точно не помню. Но, вне сомнения, более тысячи.

Зал восторженно ахнул. Такой опытный специалист был редкостью. Молодой судья покраснел. Он явно собирался уязвить начинающего пожилого прокурора.

— Можно продолжать? — спросил прокурор, и председатель кивнул:

— Да-да, конечно!

— Я познакомился с жалобой и делом. Мое мнение — не все соответствует действительности. Есть натяжки. Есть явные нестыковки.

— Простите, — снова выскочил молодой судья, — я вас правильно понял, что жалоба не подлежит удовлетворению, по-вашему?

Он явно рвался поскорее зарубить дело. Двое других судей такой прыти не проявляли и даже вроде были недовольны чрезмерной активностью коллеги, но… молчали.

Прокурор, доброжелательно улыбаясь, замотал головой:

— Нет-нет. Вы не так меня поняли. Я имел в виду решение суда. Как можно на таком акте комиссии строить такое важное решение?! Человека выселяют. За что? За то, что дом старый и разрушается лестничная клетка. Я знаю такой тип домов. Это их хроническая болезнь. Именно лестничные площадки и балконы. Все в точности по учебнику сопромата! Девушка не виновата. Эти соседские жалобы вообще надуманные. А вот заключение специалиста из нашего… извините, из Минстроя очень четкое и точное. Так что, извините, я, видимо, неправильно выразился. Жалобу адвоката, мне кажется, надо удовлетворять.

«Победа…» — мысленно зафиксировал Артем.

После такого емкого выступления добавить что-то было сложно, очень сложно. А главное, заинтересованные в отъеме квартиры лица заранее решили, что дело выиграно, в суд не

явились, а потому и надавить на судей не могли. Зойка выигрывала по всем позициям, и это понимали не только Артем и прокурор, но и судьи.

— А девушку надо вселить домой, — подвел последнюю черту прокурор. — Пусть живет. Она и так натерпелась в жизни. — Он вздохнул и добавил: — Я знаю. Сам в детдоме был после сталинских репрессий.

Сзади всхлипнули, и прокурор, судья, Артем, а затем и все присутствующие повернули головы к дверям. У входа в зал заседаний яростно растирала непрошеные слезы Зойка Звездная.

Дед Мороз

С тех пор как Лида и Лялечка Губкины, потеряв квартиру и Николая, вернулись из так и не ставшего им родным Жгутова, они жили у матери Артема. Павлов сам отвез их к матери на дачу, где они и зажили в мире и согласии. Василиса Георгиевна заботилась о девочке и опекала ее молодую маму, и обе женщины не могли нарадоваться успехам Ляли, которая уже сама складывала из кубиков яркие картинки. Лида помогала по дому и усердно осваивала молитвенные правила, которым ненавязчиво учила ее мама Артема. Вот и в этот вечер, уложив дочку спать, Лида склонилась над псалтырем, и едва она задумчиво повела пальчиком по старославянским завитушкам, в торшере — с треском и громким хлопком — разорвалась лампочка.

Василиса Георгиевна вздрогнула.

— Ой! Не разбудила Лялю?

— Вроде нет, — вытянув тонкую шейку, покрутила головой Лида Губкина. Дверь в комнату была прикрыта, да и Ляля за годы мытарств и скитаний привыкла спать крепко в любых условиях.

— Слава богу! Ну, сейчас Темочка появится, — заключила Василиса Георгиевна и, включив верхний свет, начала собирать осколки, рассыпавшиеся по пестрому ковру.

— Почему? — искренне удивилась Лида. Она не видела прямой связи между осветительным прибором и адвокатом.

— Сынок мой всегда лезет в опасные дела. А где опасность, там жди всякой бесовщины. Прости господи! Он же не замечает, а вокруг все насквозь пронизано паутиной зла и коварства. Артем постоянно в ней путается. Но ни одна паутина его удержать не может. Он идет напролом. Ох. Помоги ему господь! — сказала мать и перекрестилась на икону Спасителя.

— А почему он сквозь эту паутину ломится? Зачем? Можно же быть гибче. Тем более адвокат должен быть гибче, — выразила сомнение Лида.

— Возможно… Но только знаешь, Лидочка, я тебе скажу так. Кто-то считает: «Не гибкий», а другой молвит: «Несгибаемый». Вот и думай сама, — вздохнула мама Артема.

— А какой он на самом деле? — понизив голос, спросила молодая женщина.

— Какой? Да весь в отца.

Василиса Павлова грустно замолчала, опустив взгляд, и вернулась за вязальные спицы — заканчивать кофточку для Лялечки. За недолгое время их совместного проживания она уже связала девочке носочки, шарфик, юбочку и теперь довязывала кофту. Работа спорилась, аккуратные петельки выстраивались в ряды и создавали ровный красивый узор. А ровно через секунду хлопнула входная дверь, и на пороге появился… Дед Мороз.