Квартирный вопрос
Шрифт:
– А почему они тебе удовольствия не доставляют? Ты не воспринимаешь меня всерьёз? Или себя?
– А ты, оказывается, не только неотразимый мужчина, но ещё и психолог хороший?
– Джемсов Бондов этому учат, - с таинственным видом сообщил он.
Я легко отмахнулась от него.
– Ладно, Глеб, давай оставим эту тему. Вообще не понимаю, почему тебя так заботит моя персона. Дай бог, уже завтра всё выяснится и мы...
– Расстанемся раз и навсегда. Я помню.
– Я хотела сказать, что мы снова сможем жить спокойно.
–
– Именно. И прекрати придираться к тому, что я говорю.
– Может, ты мне просто улыбнёшься?
– Обойдёшься.
– Чёрт, всё-таки испортила аппетит. Но учти, дома тебе придётся меня кормить.
Я спорить не стала и с радостью встала из-за стола.
Проходя по холлу, Глеб меня остановил и развернул к огромному зеркалу на стене.
– А мы неплохо смотримся. Как тебе кажется?
Он запросто обнял меня за талию и прижал к своему боку. А я, вместо того, чтобы его оттолкнуть, рассмеялась.
– Да, цвет моего платья удачно гармонирует с твоей рубашкой.
– Ты заметила, да?
Я упёрлась ладошкой в его бок, пытаясь отодвинуться, но со стороны это, наверное, казалось некоторым кокетством. Рука Глеба сжалась сильнее, ухмыльнулся, готовый продолжить словесную битву, причём с удовольствием, а прямо за моей спиной раздалось язвительное восклицание:
– Надо же, какая встреча!
Я обернулась, позабыв оттолкнуть руку Мартынова, и застыла, с приклеенной улыбкой на губах.
Передо мной стояла Димкина жена, и взгляд её не предвещал ничего хорошего. Наши предыдущие встречи тоже приятных воспоминаний не вызывали. Для меня самым ужасным во всей этой ситуации было то, что эта женщина прекрасно знала, что я любовница её мужа. Их отношения с Калининым мне понятны до конца никогда не были, она знала о его изменах, о его увлечениях, и, видимо, терпела или смирилась. Димка оправдывал это не столько их личными взаимоотношениями, как ребёнком и финансовыми интересами. Но это он так говорил, а жена его ревновала. Ревновала сильно, страстно и весь её гнев выливался на меня, что, по моему мнению, было справедливо. А уж теперь, когда Калинин решил развестись, виноватой, естественно, осталась я.
Меня смерили многозначительным взглядом, обратили внимание на Мартынова и чрезвычайно удивились.
– Правильно говорят, в тихом омуте черти водятся. Или ты, наконец, успокоилась? Получила, что хотела и вся любовь прошла?
– Здравствуй, Рая, - проговорила я притворно-равнодушным тоном и руку Мартынова со своей талии, наконец, скинула.
– Здравствуй, - сладко улыбнулась моя соперница. Она, не стесняясь, разглядывала меня и Глеба, который выглядел несколько обескураженным, а вот я на её спутника только один взгляд кинула и тут же отвернулась, но и это без внимания не осталось. Рая развела руками.
– Да, вот такой у нас Димочка несчастный. Уехать, бедняжка, не успел, а жена с любовницей, уже замену ему подобрали. Ты как,
Стало нестерпимо стыдно. Не из-за того, что она говорила, гадостей от Раи я наслушалась в избытке, но сейчас, было особенно стыдно. За спиной стоял Глеб и с некоторым удивлением наблюдал этот спектакль. А ещё я взгляд его чувствовала и...
– Пойдём, - попросила я и, не дожидаясь его ответа, направилась к выходу.
Бегом спустилась по широким ступеням и остановилась, глупо озираясь, и не зная, в какую сторону дальше бежать. Глеб догнал меня и схватил за плечи.
– Эй, эй, ты куда собралась?
– Отстань, - всхлипнула я.
– Ты плачешь, что ли? Жень. Из-за этой крашенной стервы?
– Отстань, сказала.
– Ладонью вытерла слёзы и попыталась выскользнуть из-под его руки.
– Ты ничего не понимаешь...
– Может, и не понимаю, - не стал спорить он, - но стоять посреди улицы и реветь - глупо. Тебе так не кажется? Пойдём. Ты же домой хотела.
Я хотела домой, действительно, хотела. И была очень Глебу благодарна за то, что с вопросами не полез. Даже не смотрел на меня, видимо, чтобы не смущать. Я глядела за окно, на знакомые улицы, на огни, которых теперь в нашем городе ночью было в избытке, и думала, почему же я такая дура? Почему снова промолчала, почему ни слова в свою защиту не сказала, почему к чёрту её не послала, в конце концов? Сколько можно чувствовать себя виноватой? Почему Димка своей вины перед женой не ощущает, а я за нас обоих переживаю и терплю. Почему Рая его давно не выгнала, раз ей так надоели его измены... и я.
Дома Глеб сразу отправился к холодильнику, а я ушла на крышу и присела на маленький топчанчик. На улице заметно посвежело, ветерок прохладный подул, и вскоре я почувствовала озноб. Зябко поёжилась и вздрогнула, когда хлопнула балконная дверь. Глеб принёс мне плед, я закуталась, а он уселся напротив и протянул мне тарелку с куском яблочного пирога.
– Не хочу, - отказалась я.
Мартынов лишь плечами пожал и откусил сам. Он жевал, я смотрела на тёмное небо, и оба молчали. Потом Глеб всё-таки спросил:
– Вина хочешь? Или ты не держишь алкоголь в доме?
– В холодильнике водка есть.
Он хохотнул.
– Серьёзная девушка. Налить тебе водки?
Я, наконец, оторвалась от своих мыслей и на него взглянула удивлённо.
– Зачем?
– Может, тебе полегчает?
– Глеб, я тебя прошу...
– Да ладно тебе расстраиваться. Что ты слёзы льёшь? Было бы из-за чего.
– Что ты знаешь о моей жизни?
– А что тут знать-то? Всё и так ясно.
– Неужели?
– огрызнулась я.
– Я проницательный.
– Замолчи и катись отсюда. Дай помучиться в одиночестве.
Он дожевал пирог, вытер руки о кухонное полотенце, которое было перекинуто через его плечо, и сказал:
– А по какому поводу мучиться? Гордись.
– Это чем, интересно?