Квартирный вопрос

Риз Екатерина

– Ну как... Мужа у этой стервочки увела. А у таких трудно что-то вырвать, они зубастые, вцепятся - и, считай, конец. А ты её за пояс заткнула, вот она и бесится.

– О Господи, великая мужская логика! Это не соревнование, Глеб!..

– Именно соревнование. Как же иначе? За ценный приз. Приз-то, кстати, ценный?

– Не твоё дело.

Он усмехнулся.

– Ясно... Ну, такие, как она, за неудачников замуж не выходят, так что, думаю...

– Ты заткнёшься или нет?

Глеб замолчал. Мы посидели в тишине, внизу шумели машины, а

мы молчали.

– Иди спать, - сказал он, когда заметил, что я ещё плотнее закуталась в плед.

– А тебе не холодно?

– Нормально. Брось его.

– Что?
– я непонимающе посмотрела.

– Если ты несчастлива с ним, если тебе сложно, тогда брось его. И мучиться не придётся.

– Всё так просто, да?
– не удержалась я от язвительности.

Глеб уверенно кивнул.

– Конечно. Если радости никакой, а одни неприятности, то какой от них толк?

– Почему ты думаешь, что никакой радости?

Он странно посмотрел, а потом легко поднялся, и на меня уже взглянул с улыбкой.

– Действительно. Это тот мужик с фотографии? Презентабельный.

– Какой мужик?
– нахмурилась я.

– На книжном шкафу фотография, я видел. С тобой в обнимку.

– А-а, - я от облегчения даже рассмеялась.
– Нет, это дядя мой. Они с Сонькой в отпуске сейчас.

– А Сонька кто такая?

– Подружка моя.

– Как интересно, подружка с дядей, ты мужа уводишь... А говоришь, что в твоей жизни ничего не происходит.

Я разозлилась, как посчитала, совершенно справедливо, поднялась и подхватила края пледа, а на Мартынова взглянула с таким достоинством, словно была, как минимум, царственной особой.

– А кто тебе дал право говорить о моей жизни в таком тоне?
– Глеб выразительно закатил глаза, а я заявила: - Я иду спать!

– Самое время, - согласился он и в спину мне поинтересовался: - Спокойной ночи?

– Иди к чёрту!

– Замечательное пожелание на сон грядущий, - вздохнул он.

Наутро мы с Димкой поругались. По телефону, то есть. Он позвонил рано утром, за что я уже на него разозлилась. Потому что почти до утра проворочалась с боку на бок, в ожидании его гневного звонка. Почему-то мне казалось, что он непременно позвонит сразу, как только узнает... а узнать, по моим предположениям, должен был сразу, как только мы с Раей расстались в ресторане. Но ничего этого не произошло, и отзвонился Калинин только утром. И сразу начал с обвинений. Я пыталась ему объяснить, пробовала перебить, но у меня, как всегда, ничего не получалось. А у Димки выходило так, что я чуть ли не предательница. Хотя, при чём тут - чуть? Совсем не чуть. Я вдруг, в один день, превратилась в коварную изменщицу. Кто бы мог подумать?

Димка всё спрашивал - кто он, кто он? А мои доводы и объяснения до него вроде бы и не долетали, я даже со злостью уставилась на телефон, который, кажется, работал только в одном направлении - я Калинина слышу, а он меня нет.

– Ты поэтому отказалась ехать в Москву? Потому что у тебя

кто-то появился?

Я стояла на крыше, ветер дул в лицо, а я смотрела на серый, какой-то неприветливый этим утром город.

– Дима, ты меня не слушаешь... Это просто мой знакомый!

– С которым ты ходишь по ресторанам и обнимаешься у всех на глазах!

– И что? Я же с ним не целовалась у всех на глазах!

– Ева, ты меня удивляешь, - глухим, безжизненным голосом пожаловался Димка, а я вдруг усмехнулась, причём довольно громко.

– Правда?

– Да! Я здесь... я всё для нас делаю, ночей не сплю, можно сказать!..

– И чем же ты занят?
– поинтересовалась я.

Повисла тяжёлая пауза. Стало не по себе, и пока я пыталась придумать, как ситуацию разрулить, как попытаться Димке объяснить, а может и быстренько с ним помириться, Калинин заявил:

– Я всё бросил ради тебя, сначала начал, а ты ведь об этом совсем не думаешь, правда?

Стало стыдно. Я закрыла глаза и ногой с досады топнула.

– Дима!..

– Ну что?
– Его печальный вздох на другом конце провода окончательно меня доконал.
– Не думал я, что у нас с тобой когда-нибудь возникнет такой разговор.

Сказывалась нервозность, которой в последние дни мне перепало с лихвой, наверное, поэтому трагизм в Димкином голосе всё-таки больше злил, чем пугал. Откликнуться на его боль я не пожелала, извинений моих ему почему-то упорно не хватало, видимо, я должна была перекреститься в знак того, что говорю ему правду и только правду, но Калинин, по понятным причинам, видеть этого не мог, и оттого верить не спешил. В общем, разругались в пух и прах и Димка, в итоге, отключился первым. Я в сомнении, но продолжая кипеть от негодования, посверлила замолчавшую трубку взглядом, всё ещё ожидая, что Калинин всё-таки перезвонит. Ведь есть же у него совесть? Хоть немного... Но телефон молчал, и вот тогда я разозлилась уже по-настоящему. Решила, что сама ему звонить не буду, ни за что.

Вдруг поняла, что это первая настолько серьёзная наша с Димкой ссора. Подумать только, почти за два года!.. А я от злости даже расстроиться по-настоящему не могу. Ногой топнула, ожидая, что рыдания всё-таки подкатят и можно будет от души пореветь, себя пожалеть и, возможно, тогда легче станет. Но вместо рыданий в квартире вдруг грохнула музыка, я вздрогнула от неожиданности и обернулась. Сквозняк пузырём выдувал на улицу новую штору, а с кухни нёсся знакомый каждому в нашей стране голос, который пел про розовый вечер и предлагал послать нерадивого возлюбленного куда подальше.

Квартирант проснулся. Интересно, просто проснулся или подслушивал? Судя по выбранному музыкальному сопровождению - точно подслушивал. Гад.

Глеб высунулся из кухни и улыбнулся мне уж чересчур жизнерадостно.

– Сок будешь?

Я молча указала на ящики с цветами у стены.

– Ты зачем туда лазил?

Мартынов сначала на меня глаза вытаращил, потом на цветы уставился.

– Я туда не лазил.