Квендель. Книга 2. Время ветра, время волка
Шрифт:
– Клянусь громовым грибом и волчьим боровиком! Какой неудачный день выбрали для заседания совета, ведь надвигается гроза и путешествовать по дорогам небезопасно. Хотя дождя вроде бы пока нет.
Бульрих осторожно сел.
Из-под смятого одеяла показалась взъерошенная голова Карлмана. Молодой квендель, прежде прятавшийся от вихря и шума из камина, теперь смущенно оглядывался. Комната была пустой, если не считать их двоих. Он попытался вспомнить, когда же проснулся дядя – должно быть, это случилось незадолго до того, как ворвался ветер. И то, что сейчас, перед вечерним собранием, Бульрих выглядел на удивление
– Кажется, я по-настоящему проголодался, чего со мной уже давненько не случалось, – с недоумением проговорил Бульрих. – Раз уж я оказываю старику Пфифферу услугу, посещая важное собрание, то мне, пожалуй, стоит для начала подкрепиться.
Его прервал внезапно донесшийся со двора шум. Судя по всему, явились новые гости, они разговаривали и смеялись, направляясь к главному входу в трактир. Один голос звучал громче остальных, его обладатель отпускал шуточки о том, кто же сидит на дереве в темноте и машет рукой.
Сразу же с нескольких сторон раздалось: «У-у-у!», «А-а-а!», «Ой-ой-ой!». А потом последовал оглушительный хохот и насмешливые возгласы.
– Знаешь, дорогой кузен, твоя шутка – ровесница старой липы, – весело заметил кто-то молодой и дерзкий.
Карлман бросился к открытому окну. Он узнал этот голос после первого же «У-у-у!».
– Эппелин! – во все горло крикнул он и добавил, обернувшись к кровати: – Наконец-то квенделинцы приехали!
– О да, шумят как десяток филинов в палисаднике, – хмыкнул Бульрих.
– Карлман! – крикнул в ответ Эппелин Райцкер, срывая с головы кепи и восторженно им размахивая. – Что ты там делаешь? Наверняка дрыхнешь после обеда, чтобы опять засидеться допоздна. Спускайся немедленно, старая грибная шляпка, или я сам к тебе поднимусь!
– Никуда ты не пойдешь. И с места не сдвинешься, мухомор рыжий! – приказал низкий голос, отчего мгновенно воцарилась тишина. – Всех перебудил, если там кто и спал.
– Это старина Бозо! Он часто ворчит, но по-настоящему сердится редко, – пояснил Карлман с некоторой гордостью за то, что так хорошо знает главу семейства из Квенделина. – У него родственников что овец в стаде, вот время от времени ему и приходится повышать голос.
– И блеют они так же громко, – сказал Бульрих и покорно вздохнул. – Я, конечно, рад, что пришел в себя и мы воссоединились, но все же счастьем голод не утолишь. Однако я вижу, что молодые грибочки быстро растут и нет им дела до трухлявого пенька на мшистом ложе, верно?
– Ой, прости, – искренне раскаялся племянник и бросил последний тоскливый взгляд во двор. Эппелина уже не было, во дворе остались только внушительного вида Бозо и его супруга Валли, столь же величественная. Карлман собрался пойти на кухню, чтобы заказать что-нибудь для Бульриха, но снова отвлекся.
Рядом с Бозо появился незнакомец, возвышавшийся над старым главой клана на целую голову, и это при том, что Бозо считался рослым по меркам квенделей. Неизвестный гость выглядел тощим и очень старым, но ничуть не сутулился, хотя и опирался на посох. У него были длинные седые волосы и такая же длинная борода, какую не носил больше никто в Холмогорье.
– Какой высокий, – пробормотал Бульрих, который к этому времени с трудом поднялся с кровати и подошел к окну.
– И все же он квендель, – отметил племянник, с любопытством
– Карлман Шаттенбарт, ты такой же нахал, как твой рыжий приятель, – отчитал его дядя, явно забавляясь. – Перед тобой не кто иной, как почтенный Себастьян Эйхен-Райцкер из Запрутья, смотритель моста над Холодной рекой. Искренне советую тебе с ним поладить, ибо он в состоянии преподать тебе такой урок, какого ты не ожидаешь. Возьмет и наложит заклятие молчания и покоя, как тебе?
Карлман не поверил и решился на последний вопрос:
– Если он Эйхен-Райцкер, выходит, это родственник квенделинцев? Они с Бозо совсем не похожи.
– Родственник по материнской линии, – пояснил Бульрих. – Но наружностью пошел в отцовскую родню, из клана Штормовое Перо, мой юный друг.
Глава четвертая
Совет в «Старой липе»
7
Перевод А. И. Корсуна.
Солнце, скрытое за тучами и туманом, уже давно село, и над трактиром «Старая липа» у Вороньей деревни, будто простерлись темные крылья, повисло напряженное затишье перед бурей. Квендели, собравшиеся под освященной временем мшистой крышей, готовились к важной встрече. Прибыли почти все, кого ждали издалека, были и такие, кто присоединился из чистого любопытства в надежде развеять скуку. Некоторые стояли у дверей в великолепный главный зал, где должно было состояться заседание совета, – очевидно, решили, что собрание уже началось. Их, прилегших вздремнуть с дороги, могла сбить с толку непроглядная темнота, которая сменила дневную пасмурность вскоре после чаепития, – гости, должно быть, изрядно удивились, когда, проснувшись, подумали, что уже поздний вечер и они всё пропустили.
– Клянусь святыми пустотелыми трюфелями, Энно, зима будет долгой и трудной, – сказал Йорк, опытный конюх, обращаясь к молодому квенделю, шагавшему рядом.
Он только недавно начал работать в конюшне при «Старой липе», а прежде трудился на ферме в Звездчатке. Конюхи накормили всех пони, а потом и то огромное чудище, напоминавшее лошадь, и теперь направлялись на кухню, где их наверняка ждал горячий суп. Оба очень устали, потому что, как и другие конюхи, с раннего утра встречали многочисленных гостей и распределяли их животных по конюшням, а повозки – по сараям.