Квендель. Книга 2. Время ветра, время волка
Шрифт:
– Я пошлю за ним позже, если понадобится, – объяснил Одилий и осторожно закрыл дверь.
– Насколько я могу судить, Бульрих, по крайней мере, не мучается от боли, он просто дремлет. – Гортензия не сдержала тревоги.
– И ко всему прочему он за себя не отвечает, – ответил старик Пфиффер серьезно и терпеливо. – Наша храбрая Бедда сможет сама ответить на вопросы. Как бы бессердечно это ни звучало, она живое доказательство и свидетельница того, что надвигается большая опасность. Я бы не стал выставлять ее на всеобщее обозрение, не будь у меня на то весомых причин, ты же знаешь. К тому же, полагаю, мы сталкивались
С этими словами он крепко взял Бедду за руку и отчасти повел, отчасти потащил через проем навстречу свету и шуму. Гортензии ничего не оставалось, кроме как последовать за ними, если она хотела и дальше поддерживать подругу. Биттерлинг спешил за ней по пятам.
В зале их встретили звон бокалов, скрип отодвигающихся стульев, приветственные крики и громкий смех – собравшиеся явно были в приподнятом настроении.
«Наверное, я провела слишком много времени в полутьме покоев с больными», – смиренно думала Гортензия, пока они шаг за шагом приближались к столу, накрытому в противоположном конце зала, где их ожидали Бозо и Себастьян Эйхен-Райцкер.
– Побаиваюсь я этого долговязого, – шепнула Бедда Гортензии, – хоть и благодарна ему и его колдовским травам за то, что они помогают мне держаться на ногах.
За час до выхода на собрание смотритель моста вдруг появился у постели Бедды вместе с Одилием, едва она проснулась. Бедняжка испугалась, увидев диковинного незнакомца – седовласого водяного духа с великой реки. Он подмешал ей в чай зеленоватый порошок, горький и странный на вкус, а старик Пфиффер и Гортензия наперебой принялись уговаривать Бедду допить все до конца.
Всему Холмогорью было известно, что к одинокой заставе у моста в Запрутье примыкает полоса заливных земель шириной в полотенце, вытянувшаяся на сорок-пятьдесят шагов вдоль бурно текущей Холодной реки до оборонительной башни, соединенной с каменной стеной. На этих землях располагался таинственный волшебный сад Себастьяна, где тот выращивал необычные растения и лекарственные травы. Поговаривали, что летом, перегнувшись через парапет сверху, можно рассмотреть переплетение трав всех оттенков зеленого. Садовые лилии с широкими листьями и тонкие резные папоротники создавали тень, из которой тут и там сияли нежные цветы горца перечного, молочая и кровохлебки.
Если старик Пфиффер слыл знающим целителем, из чьих рук жители целой округи годами принимали лекарственные травы, то Эйхен-Райцкер, по слухам, обладал чуть ли не волшебной силой. По ночам жители Запрутья часто видели с моста его тень в одиноком освещенном окне башни: смотритель помешивал в загадочных сосудах и котлах эликсиры и снадобья, которые готовил из трав, выросших в волшебном саду.
«Сейчас те травы касаются и моей кожи», – подумала Бедда.
Она осторожно дотронулась до ложбинки под левым плечом, где ткань платья немного топорщилась. Там скрывался плоский мешочек с травами, который пришила Гортензия, повинуясь указаниям Себастьяна. Травы источали нежный аромат, напоминающий тимьянный, как сказала тогда Гортензия, сморщив нос. И теперь маленькая подушечка прижималась к уродливому красному пятну, которое осталось у Бедды после прикосновения когтистой лапы из тумана. Спина выглядела еще хуже, там темнели едва поблекшие следы, оставленные четырьмя страшными
Снадобье Себастьяна принесло облегчение и прогнало онемение в плече, от которого по руке и всему телу распространялся потусторонний холод, будто медленно превращавший Бедду в лед. Ее сердце забилось быстрее, и она едва не лишилась чувств. Должно быть, так сказывалось благотворное действие трав.
Бедда уже знала, что будет дальше. Хранитель моста покинул дубовый трон и бережно, словно раненую птицу, поднял ее и усадил на свое место. Затем он встал рядом, будто страж, а старик Пфиффер, Гортензия и Биттерлинг присоединились к Бозо за столом.
Откуда-то из толпы вынырнула Хульда и встала по другую сторону большого дубового кресла. Она потянулась к руке Бедды и крепко ее сжала.
– Держись! – сказала Хульда. – Я с тобой.
Бедда одарила подругу едва заметной напряженной улыбкой. Она сидела на двух толстых подушках у всех на виду и оттого смущалась, стесняясь своего слишком широкого платья, которое висело мешком на исхудавшем теле.
Многие недоумевали, в чем тут дело, и в то же время были потрясены, увидев Бедду, некогда столь оживленную, в заметном упадке сил. Более того, почти никто не заметил, что не хватает гостя, которого ждали с таким нетерпением.
– Святые пустотелые трюфели! – высказался Венцель Рехерлинг, толстый и громкоголосый пекарь из Зеленого Лога, выглядывая из оконной ниши поверх голов соседей. – Прежде всего, мы хотели бы знать, что пережил наш дорогой Бульрих Шаттенбарт в Сумрачном лесу. Если он вообще что-то пережил, а не просто с самого начала застрял под корнями нашей старой деревенской липы. Может, из-за него она и упала, кто там разберет, елки-поганки? У самого скрытного из всех Шаттенбартов с той ночи не все ладно с головой, это все заметили, когда поутру нас вытряхнули из постелей и…
– Да угомонись же ты, наконец, болтун! – возмущенно огрызнулся Квирин Портулак, сосед Гортензии через улицу, и любопытный гость послушался и умолк.
Тем временем поднялся старик Пфиффер. В мгновение ока все притихли как мыши – то ли из-за его серьезного вида, то ли из-за присутствия столь редко покидавшего свою башню хранителя моста, маячившего на заднем плане, а может, просто из любопытства. Одилий заговорил, и его чистый голос разнесся по всему залу, от одной стены с камином до другой:
– Дорогие друзья с ближних и дальних холмов, добро пожаловать! Я благодарю за то, что вас собралось так много, точно опят после летнего дождя. И мне бы очень хотелось, чтобы повод для этого необычного собрания был счастливым. Однако это не так, и я подозреваю, что большинство из вас это уже поняли. Ведь даже погода в Холмогорье больше не радует, о солнце мы и не вспоминаем. Вот по этой самой причине я и собрал вас со всех концов нашего Холмогорья – чтобы поговорить о Волчьей ночи. Я и мои спутники не единственные, кто пережил в ту ночь зловещие и устрашающие события. Теперь мы хотим услышать, что произошло в других местах. Вряд ли кто-то вспомнит, когда в последний раз собирался большой совет, особенно в таком важном месте, под защитной сенью великой липы. Над нами нависли мрачные тени, подобные тем, что недавно явились в Холмогорье. И дальше будет только хуже: судьба всех квенделей находится под угрозой после событий той ночи, изменившей все.