Квест для попаданки
Шрифт:
Вот после этого большинство присутствующих в зале, где решалась судьба пятерых аристократов, уставились на меня с откровенным ужасом. Большинство, но далеко не все. У старшего поколения из обвиняемых на лицах отразилась такая гамма чувств, что я с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться шире. Таврион и Малкора не могли поверить в то, что я готова заступиться за всю их семью и сохранить жизнь всем. Они, в отличие от своих детей (которые все трое побледнели так, что того и гляди в обморок хлопнуться), понимали ее истинную ценность и были готовы заплатить высокую цену в виде лишения
Это, в общем-то было не удивительно, учитывая возраст супружеской пары. Только тот, кто прожил уже достаточно и пережил многое, может в полной мере понять истинную ценность жизни. И несмотря то, что бывший Правитель Заоблачного мира с супругой были уже немолоды, умирать им естественно не хотелось (хотя оба наверняка были к этому готовы и желали сейчас лишь одного — чтобы их дети сохранили свои жизни). А тут я с таким щедрым предложением. Теперь бы еще глава Следящих принял его и все будет хорошо. Моя совесть останется чиста. Я не запятнаю ее смертями пятерых разумных, одна из которых, в силу юного возраста, еще и жизни-то как таковой не видела.
— А вы жестоки, лэсса Истинна Правительница! — после продолжительного молчания и, надо полагать, тщательного обдумывания моего предложения, с усмешкой произнес Майсар. — Низвергнуть фактически с облаков, да в самые низы…
— Отчаянные времена требуют отчаянных мер, — равнодушно пожала я в ответ плечами.
— Вы правы. И… мне нравится ваш вариант наказания куда больше предыдущего. Скажите, вы всех членов рода ил`Мар хотите подвергнуть ссылке и пожизненной блокировке магических способностей?
— Да! — произнесла твердо, посмотрев по очереди на Тавриона и Малкору, которые едва заметно, но, что примечательно, оба мне кивнули.
— Да будет так! — провозгласил первый из семерки Следящих, отворачиваясь от меня, чтобы обратить свой взор на обвиняемых: чья судьба теперь была решена.
Воздух в зале начал стремительно тяжелеть, словно прямо в помещении вот-вот должна была разразиться самая настоящая гроза, а круги, в которых стояли представители рода ил`Мар, засветились ярче.
— Властью данной мне самими Стихиями, и с согласия Истинной Правительницы этого мира — я, Майсар, из первой ветви старшего рода сапфировых лейтов и первый из семерки Следящих, лишаю находящихся здесь представителей рода ил`Мар статуса высших элсиров. Полностью запечатываю их магию и магию будущих потомков до третьего колена. Ваш век отныне будет соответствовать веку тех смертных, среди которых вам будет определено жить. На этом все. Готов выслушать ваши последние желания, кое такие будут, лэссы обвиняемые. После чего приговор будет приведен в исполнение без возможности обжалования.
— Последнего желания у меня не будет, — первым заговорил Таврион ил`Мар, едва загадочный представитель сапфировых лейтов (знать бы еще кто это такие) умолк. — Как, думаю, не будет его и у моей супруги, а вот поблагодарить, за сохранение всех наших жизней, пусть и ценой утраты магии, считаю обязанным.
Мужчина на мгновение умолк, собираясь с мыслями, после чего продолжил, обводя взглядом притихший, после оглашения обвинительной речи, зал:
— Считаю, Заоблачному миру повезло,
Снова пауза, и немолодой элсир обратился уже только ко мне:
— Лэсса Дарья, примите искренние извинения за весь тот негатив, что вам пришлось пережить по вине моей семьи. Я безмерно благодарен вам за ваше умение прощать своих недругов. Я уверен, что вы сможете стать достойной Истинной Правительницей, ибо Стихии ничего не делают просто так. Если выбрали вас, значит именно вы можете дать этому миру то, чего ему не хватает, а тот, в свою очередь, станет для вас новым домом.
Таврион ил`Мар умолк, склонив голову и давая тем самым понять, что сказал все, что хотел. И слово взяла его пара.
— Я присоединяюсь к каждому слову, сказанному моим супругом, — негромко начала она. — От себя же хочу поблагодарить лэссу Истинную Правительницу, как мать, для которой дети, сколько бы им ни было лет, всегда будут детьми, а их жизни ценнее собственной. Их ошибки — это наши с мужем ошибки, и мы сделаем все возможное, чтобы прожить дарованные нам жизни достойно. Воспитать будущие поколения элсиров так, чтобы те без стыда в глазах могли вернуться в общество себе подобных.
Малкора замолчала, также как и ее половина опустив глаза в пол, а мой взгляд тем временем поймал старший наследник ныне обесчещенного рода — Кайрис.
— Лэсса Истинная Правительница, я прошу вас о снисхождении! — высоко вскинув голову, громко произнес тот.
— Просите, лэсс? — мои брови удивленно поползли вверх, потому что тон, каким были произнесены слова, на просьбу ну никак не походили. Скорее уж на приказ, который не подразумевал отказа.
— Да. Прошу, — едва заметное движение подбородком по-видимому долженствовало означать кивок. — И предлагаю себя в качестве советника, коль уж как пара я вас не устраиваю. Меня готовили стать Правителем этого мира, в то время как вы, при всем моем уважении, всего лишь слабая женщина. Вам не справиться одной с той миссией, которую возложили на ваши хрупкие плечи Стихии. Вам нужна помощь того, кто знаком с реалиями этого мира и знает, что для него и его жителей будет лучше всего. Я все это знаю, и готов поделиться своими знаниями с вами. Я сниму большую часть груза ваших забот, и вы сможете заняться тем, чем и следует занимать женщине — семьей. Разве не этого вы хотите? Муж и дети — главное предназначение и ценность любой представительницы слабого пола. Так думаю не только я, но и другие мужчин, что присутствуют ныне на суде.
Говорил Кайрис столь проникновенно, что в какой-то момент, поддерживая его, начали на редкость слаженно кивать (точно китайские болванчики) многие высшие элсиры из зала. Наблюдать за всем этим мне было весело, а еще дало понять, что данный белобрысый тип, с вымораживающим душу взглядом, действительно мог бы стать хорошим Правителем. Убедить толпу в собственной правоте, находясь при этом на "скамье подсудимых", далеко не каждый сможет.
— Вы закончили, лэсс ил`Мар? — с вежливой улыбкой осведомилась я, когда тот наконец умолк.