Квинтэссенция Кью
Шрифт:
Бл*дь. Какого хрена мне не пришло в голову это раньше
Это чувствовалось правильно. Я нутром ощущал, что был на верном пути.
— Собирайся. Мы вылетаем в Мексику.
***
Четыре дня.
Четыре гребаных дня мы тщательно прочесывали пронизанный грехом мир Мексики. Охотясь на наркоторговцев и трусливых воров, мы скрывались в барах и разнюхивали информацию, связанную с незаконной деятельностью. Неважно скольких мужчин Франко бы не пытал или сколько
Никто не имел понятия, кто похитил блондинку на скутере четыре месяца назад.
— Съешьте это, босс. — Франко подвинул тарелку с лапшой мне под нос тем самым, закрывая карту трущоб Мексики, которую я детально изучал в течение трех прошедших часов.
Тесс могла бы находиться, где угодно в этом грязном городе, а я мог спокойно проходить мимо любого из зданий, в котором ее насильно удерживали, и не знать этого.
И как бы меня не одолевал голод, мысли о еде, о поддержании жизни в своем организме, в то время, как Тесс могло больше не быть в живых, заживо сжирали мою душу.
Я проигнорировал его, отталкивая от себя тарелку.
Франко похлопал меня по плечу, когда Фредерик вернулся от барной стойки с тремя кружками холодного пива.
— Тебе понадобятся твои силы. Для нее. Твой разум начнет работать лучше благодаря подпитке.
Фредерик пролил пиво на мою карту, занимая свое место.
Я бросил сердитый взгляд, вытирая рукой бумагу, прежде чем жидкость смогла бы повредить ее.
Фредерик кивнул.
— Я согласен. Поешь и подзарядись. Ты не поможешь ей, если потеряешь сознание от голода.
Животное внутри меня не нуждалось в таких мелочах, как питание. Оно нуждалось только в крови. Но я не гребаный супергерой, поэтому было необходимо подкрепиться.
Тяжело вздыхая, я попытался вернуться в реальность и сел прямее. Осознавая, что в их словах был здравый смысл, я принялся за лапшу и принудил себя проглотить. Я был путешественником. Жил в городах по всему миру, но в душе навсегда оставался французом, и я скучал по утке миссис Сукре и ее домашним багетам. Я тосковал по незатейливому совершенству. Тосковал по своей четко упорядоченной жизни. Тосковал по Тесс каждой гребаной частичкой себя.
Посреди трапезы я сдался и прорычал:
— Должен быть какой-то другой способ.
Я склонил плечи, хмуро смотря на капельки влаги на пивной кружке. Фредерик что-то пробормотал с набитым ртом, а Франко приподнял бровь.
— Например, что? Мы пытались подкупить людей, которые были задействованы в торговле людьми, из других мы пытались выбить информацию. Мы ругались, мы угрожали, умоляли. И тут два варианта: или же никто не имеет ни малейшего понятия, где она, или же слишком напуганы, чтобы сказать нам.
Я потер ладонью подбородок, позволяя разуму погрузиться в поиск подсказок, ответов, выводов, которые могли сослужить нам лучшую службу, чем наши существующие методы.
— Все мексиканцы, так или иначе, связаны между собой.
Ага, вероятно, за исключением ублюдков, которые промышляют похищением и продажей людьми.
— Там говорилось, что это является предметом гордости: иметь самую большую семью из всех возможных. Я говорю о бесчисленных родственниках и родственниках и еще раз родственниках. Тебе нужно проверить...
— Родственники. — Я подскочил на ноги, улыбаясь в первый раз за четырнадцать дней Фредерику. — T’es un putain de g'enie ( прим. пер. с фр. Ты чертов гений).
Франко поднялся на ноги, осматривая толпу, грязный бар, убеждаясь в том, что моя резкая смена положения не привлекла не нужного внимания. Мои мышцы были чертовски напряжены от мысли о возможной драке в баре. Я отчаянно жаждал использовать свои кулаки, вытащить нож и раствориться во всепоглощающей ярости.
Как только он убедился, что горизонт чист, Франко пробормотал:
— Не желаешь поделиться мыслями?
Нет, мать вашу, я не желал делиться мыслями, потому что это будет трата времени впустую.
Вместо того чтобы ответить, я направился непосредственно к барной стойке и запрыгнул на нее. Мужчины похватали свое пиво, пялясь на меня во все глаза с раскрытыми ртами, руками защищая свой драгоценный алкоголь.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — проговорил бармен.
Я кинул ему банкноту в сто евро.
— Выключи музыку.
Бармен ответил недовольным ворчанием, но все-таки засунул банкноту в свой грязный фартук и потянулся за барную стойку, чтобы убавить громкость. Во внезапно воцарившейся тишине люди замерли на середине разговора. Все взгляды устремились ко мне, я же ждал до того момента, пока в помещении не воцариться полнейшая тишина.
В то мгновение, когда внимание всех было приковано ко мне, я четко заявил:
— Я заплачу любому, у кого есть информация о мужчинах, похищавших женщин в пригороде четыре месяца назад. Они похищали женщин из кафе и, возможно, совершали другие нападения по всему городу.
Я сжал ладони в кулаки, но я принудил себя продолжать говорить спокойным голосом:
— Я заплачу тридцать тысяч евро любому, кто даст мне имя. Все будет абсолютно анонимно. Мне не нужно совершенно ничего знать о вас. Предоставьте информацию и деньги ваши.
В качестве поощрения, я достал две банкноты по сто евро из кармана своего пиджака и развел их веером в руке.
— В благодарность за ваше внимание, ваша еда и напитки сегодня за мой счет.
Франко появился возле моих ног, посматривая вверх с напряженным беспокойством. Его глаза осматривали комнату в то время, как рука находилась наготове у нагрудной кобуры, готовая выхватить пистолет в любое мгновение.
— Время спускаться. Ты здесь легкая мишень.
Я кивнул, обращаясь к толпе.