Кыш-Пыш и армия Вия

Глебов Константин

Он выглядел очень подавлено. Пурпурная фея подлетела к нему и что-то прошептала на ухо. Фрол выслушал ее и не много повеселев объявил:

— Сегодня у всех фей великий день, на свет должна появиться их королева — Белая фея. Они уже положили в гнездо вместе с ней еще несколько яиц. Когда королева вылупиться, она сможет подкрепить свои силы.

— Ну, и нравы у этих фей. — не удержался от комментария Никифор.

— Они все же не совсем люди, в них есть что-то от насекомых. А у насекомых поедание себе подобных входу. — пояснила ему Лисачка шепотом. — Тетушка рассказывала

мне, что королевой фей появляется на свет раз в несколько сотен лет. Так что сегодня, действительно, не обычный день.

Услышав их разговор, Пурпурная фея добавила:

— Недавно к нам на дерево забрался один противный гоблин и чуть было не разбил яйцо королевы фей.

Лисачка задумчиво хмыкнула.

— Опять гоблин. Х-м-м, похоже, я уже слышала про гоблина сегодня.

Вскоре, все феи растворились в зеленой листве. Зато леший Фрол не спешил исчезать. Он оказался сидящем на одной из ветвей дерева.

— Мадмуазель Алиса, мое предложение остается в силе. Я сражен вашей не лесной красотой и очарованием. Вы самая прекрасная из ведьм. Мой лес в любое время суток буде для вас настоящим домом. Вам только стоит шепнуть мое имя в дупло любого дерева и я мигом примчусь к вам. Надеюсь, вы не заставите ждать меня слишком долго нашей следующей встрече?

На этот раз Лисачка вела себя более сдержанно.

— Как-нибудь в другой раз. — ответила она.

— Тогда позвольте хотя бы позаботиться о вас напоследок и провести Быстрой тропой.

Вечер был не за горами, Никифор уже порядком проголодался и был рад услышать, что их проведут через лес какой-то "Быстрой тропой". Лисачка тоже была не против воспользоваться помощью лешего.

Фрол прошептал лесу что-то ласковое на стрекочущем языке и в воздухе, прямо, перед ними возникла широкая воронка из листьев и веток. Это была так называемая "Быстрая тропа", с помощью которой любой леший мог легко попасть из одного конца леса в другой.

— Вам туда. — сказал он. — И передавайте привет тетушке ведьме.

Лисачка шагнула первой, как более опытная в подобных делах, Никифор с опаской за ней. В следующий момент они уже были рядом с оставленной на дороге коляской.

Иоганн удивился, когда они, вдруг, появились перед ним.

— Готов поклясться своим хвостом, я не слышал, как вы пришли. Разве что долетели по воздуху? — он взглянул на небо, как будто ожидал там увидеть, что-нибудь необычное.

— По воздуху слишком долго, мы воспользовались помощью лешего. — обронила Лисачка на ходу, садясь в коляску. — А сейчас поскорее вези нас в город. Я так проголодалась, что готова выть по волчье.

Иоганн понимающе на нее покосился.

Из него, действительно, получился не плохой кучер. Весь обратный путь у них занял гораздо меньше времени, чем у Никифора до этого днем. Возможно, все дело в том, что лошадь понимала волка даже не с полуслова, а с одного только взгляда.

По пути Лисачка задремала на плече Никифора и молодой человек боялся пошевелиться, чтобы не побеспокоить ее. Ему было не обычайно хорошо и приятно, чувствовать ее рядом. Когда они подъехали к дому номер тринадцать по улице Богдана Чернокнижника, на город уже опускались

сумерки. Лисачка проснулась и сладко потянулась:

— Что, уже приехали? — спросила она сонным голосом.

Никифор вышел из коляске, чтобы провести ее до дверей дома. Остановившись на ступенях она неожиданно предложила:

— Думаю, тетушка не будет против, если ты не надолго заглянешь к нам на чай.

Никифор удивленно заморгал, глядя на нее.

— Я? Тоесть, да, конечно. Вот, только предупрежу Иоганна, что я недолго.

Лисачка кивнула и исчезла в доме.

Никифор вернулся в коляску и в этот момент услышал цокот копыт, отчетливо раздававшийся на улице. Иоганн, сидевший на козлах, как-то странно насторожился.

— Вы слышите? — спросил он, с опаской оглядываясь по сторонам.

— Конечно, Иоганн. Не бойся, это какой-нибудь запоздалый извозчик возвращается домой, вот и все. Ты не привык к жизни в городе, приятель. Здесь для лесного обитателя полно всяких незнакомых звуков.

— Мне все равно он не нравится. — Иоганн принюхался к пахнущему свежестью вечернему воздуху и в подтверждения своих слов добавил. — Вот, и запаха никакого нет.

Никифору все это показалось глупостью.

— Как еще мне доказать тебе, что это всего лишь…

Он развернулся, чтобы показать волкодлаку, что бояться нечего.

Улица за его спиной оказалась пуста. Скудный фонарь в самом конце освещал совершенно безлюдную мостовую. А между тем отчетливый цокот копыт не только не затихал, а наоборот, с каждым новым ударом, становился все ближе. Никифору стало немного не по себе и если бы, рядом не было Иоганна, он, наверняка, бросился в дом госпожи ведьмы без оглядки.

Тяжелые удары копыт, казалось, поравнялись с коляской и неожиданно затихли. По

улице Богдана Чернокнижника разлилась зловещая тишина. Никифор был уверен, что она именно разлилась, потому что в тот момент тишина показалась ему таким же осязаемым явлением как и стук копыт до этого.

Иоганн торопливо слез с коляски и попросил жалобным голосом:

— Можно я пойду с вами, пожалуйста?

Никифор не смог отказать ему и они оба, почти бегом припустили к дому госпожи ведьмы. По пути Никифор услышал как волкодлак бормочет сам себе под нос "Здесь нет никаких призраков, здесь нет никаких призраков. В Темных дебрях Иоганн не боялся никаких призраков."

В любых других обстоятельствах бормотание волкодлака показалось бы ему забавным, но только не сейчас.

На пороге ведьминого дома их ждала целая уйма котов, так что им некуда было даже ступить. Ночные попрошайки с особым недоверием отнеслись к спутнику Никифора. Но стоило только Иоганну зарычать на них, да в добавок щелкнуть зубами, как те бросились врассыпную. Одержав, таким образом, блестящую победу они постарались как можно скорее очутиться в прихожей.

Только закрыв за собой дверь, Никифор почувствовал себя в относительной безопасности, под защитой этого дома. Они немного отдышались стоя на мести. Иоганн повесил свой дырявый котелок на вешалку в углу и собирался заглянуть в большое, овальное зеркало напротив, но Никифор предостерег его: