Лабиринт Минотавра (сборник)
Шрифт:
Этот принцип голого наслаждения, который Кромптон всегда представлял себе существующим как бы in vacuo, [14] оказался наделенным собственными чертами характера, не говоря уже о неожиданном осложнении в лице жены и дочери.
– Так, так, так, – насмешливо сказал Лумис, покачиваясь с пятки на носок. – Я предполагал, что рано или поздно вы обязательно здесь появитесь.
– Что это за слизняк? – спросила Джиллиам. (На самом деле она употребила слово nmezpelth из транстаньянского слэнга, почерпнутого ею из лексикона ее отца-чечеточника. Nmezpelth означает
14
В пустоте (лат.).
– Это мой единственный родственник, – сказал Лумис.
Джиллиам подозрительно осмотрела Кромптона.
– Он что, троюродный брат?
– Боюсь, что нет, – сказал Лумис. – Биологически он скорее представляет собой комбинацию из моего брата и отца. Вряд ли найдется какое-то слово, выражающее наши родственные отношения.
– Но ты же утверждал, что ты сирота!
Лумис пожал плечами.
– А ты говорила мне, что ты девственница.
– Ублюдок! Что все это значит?
– Что ж, такие вещи в конечном счете всегда вылезают наружу, – сказал Лумис. – Джиллиам, я должен покаяться перед тобой. Понимаешь, я не настоящий человек. Я всего лишь часть личности этого человека.
– Вот смех-то! – воскликнула Джиллиам и неприятно расхохоталась. – Ты же вечно похвалялся, какой ты великий человек, а теперь я узнаю, что ты и не человек вовсе!
Лумис улыбнулся.
– Моя дорогая, ты не могла удовлетворить даже дюрьерово тело; избави Бог, если бы я оказался полноценным человеком!
– Ах так! – взвизгнула Джиллиам. – Ну это уж слишком! Будь ты проклят! Детка, мы уходим, тебя здесь не ценят!
– Давай, иди ночной официанткой в свое кафе «Последний шанс», где я тебя подцепил! Это, без сомнения, тебе больше подходит!
– Уходим! За вещами я пришлю! И адвоката тоже!
Она схватила на руки Гвендквайфер, которая вопила:
– Не хотю идти! Хотю посмотлеть, что будет с папотькой!
– Не по годам развитая малютка, – заметил Лумис. – Прощайте, мои дорогие! – крикнул он вслед уходящим Джиллиам и Гвендквайфер.
Глава 6
– Вот мы и одни, – сказал Лумис, запирая дверь. Он оглядел Кромптона с головы до ног. Похоже, результат осмотра его не очень обрадовал. – Надеюсь, ваше путешествие было приятным, Элистер? Надолго к нам?
– Это зависит… – начал Кромптон.
– Давайте пройдем в гостиную и поболтаем.
Гостиная Лумиса потрясла Кромптона до глубины души. Он чуть не упал, когда ступни его утонули в глубоком ворсе восточного ковра. Комната освещалась золотистым неярким светом, по стенам непрерывной чередой бежали извилистые легкие тени, то сближаясь и сливаясь друг с другом, то принимая очертания животных или жутковатых чудовищ из детских кошмаров, а затем медленно исчезали в мозаике потолка. Кромптон и раньше слышал о теневых песнях, но видел их впервые.
Лумис пояснил:
– Исполняется довольно миленькая пьеска под названием «Спуск в Ксанаду». Нравится?
Кромптон пожал плечами.
– Это, должно быть, дорогое удовольствие.
Лумис тоже пожал плечами.
– Представления не имею. Это подарок. Присаживайтесь,
Кромптон опустился в глубокое кресло, которое сразу же обволокло его тело и стало мягко массировать ему спину.
– Хотите выпить? – спросил Лумис.
– Деполимеризованную сарсапарель, если можно, – сказал Кромптон.
Лумис отправился за напитком. Кромптон слышал мелодию, которая будто сама рождалась у него в голове. Мелодия была медленная, и чувственная, и невыносимо горькая, и Кромптону казалось, что он слышал ее раньше, в другом месте, в другом времени.
– Она называется «Свобода без конца», – сказал вернувшийся Лумис. – Прямая аудиопередача. Симпатичная вещица, верно?
Кромптон понимал, что Лумис старался произвести на него впечатление. И надо отдать ему должное – это ему удалось. Пока Лумис разливал напиток, Кромптон разглядывал комнату: скульптуры, занавеси, мебель, безделушки; его чиновничьи мозги быстро подсчитали стоимость – вещи в этой комнате обошлись в кругленькую сумму.
Он глотнул из бокала. Это был эйянский коктейль; по телу Кромптона разлилось ощущение уюта.
– Очень неплох, – неохотно похвалил он.
Он никак не ожидал увидеть Лумиса таким уверенным в себе, таким, как говорится в кроссвордах, sangfroid. [15] Это встревожило его. Достаток Лумиса, его спокойствие и умение владеть собой вызывали беспокойную мысль о том, что Лумис не такая уж ущербная личность, как он считал. А тогда что остается Кромптону? Место маленького или среднего человечка на стволе другой доминирующей личности? Нет, такого просто не может быть. Пройти через все эти сложности и добиться того, что им будет командовать это ничтожество, этот сластолюбец? Нет!
15
Хладнокровным (фр.).
– Я приехал сюда, – сказал Кромптон, – чтобы осуществить реинтеграцию, что, как вам наверняка известно, является нашей законной моральной прерогативой.
– Приехали, чтобы снова заключить меня в ваше тело, да, Элистер? – весело спросил Лумис.
– Наша цель состоит в том, – продолжал Кромптон, – чтобы в результате слияния в единое, новое существо память каждого из нас в равной степени влилась в него, так что равенство в правах будет соблюдено.
– Так вот как это будет, – сказал Лумис. – Но я лично сильно сомневаюсь, что это необходимо. Зачем мне рисковать? Я и так безмерно счастлив.
– Счастье немыслимо для такой неадекватной и усеченной личности, как ваша, – возразил Кромптон.
– Да, между нами, мальчиками, говоря, я понимаю, что вы имеете в виду. Жизнь, посвященная только удовольствиям, без стремления к высшим ценностям, это жизнь собачья. Желания блекнут, Элистер, а я все продолжаю изо дня в день устало повторять одно и то же. Нет, наслаждение – дело нешуточное, наслаждение разрушительно.
– Ну так…
– Но в городе только в наслаждение и играют. Я ведь главным образом массовик-затейник, Эл, и уж никак не мыслитель. Конечно, удовольствия не всегда приятны, но кому мне жаловаться на это? Такова жизнь, не так ли? Человек должен выполнять свою работу, даже если его работа – сплошные развлечения, в которых он давно разочаровался. Вот что значит для меня быть человеком.