Лабиринт Минотавра (сборник)
Шрифт:
Но для Кромптона, которого врачи ради сохранения его рассудка лишили всего этого духовного богатства, такая роскошь была недостижима.
Всю свою сознательную жизнь, день за днем, с отвратительной методичностью робота в 8.52 Кромптон прибывал в «Сайкосмелл». В пять пополудни он убирал свои масла и эссенции и возвращался в меблированную квартиру. Здесь он съедал невкусный, но полезный для здоровья ужин, раскладывал три пасьянса, разгадывал кроссворд и растягивался на узкой одинокой постели. Каждую субботу, протолкавшись сквозь тусовку безалаберных, веселых подростков, Кромптон ходил в кино. По воскресным и праздничным
Кромптон, конечно, понимал, что врачи превратили его в стереотип ради его же блага, и пытался смириться с этим. Некоторое время он поддерживал компанию с такими же заурядными, ограниченными личностями. Но все они были высокого мнения о себе и закоснели в собственном самодовольном невежестве. Они были такими от рождения и потому не чувствовали своей неполноценности, не мучились жаждой самовыражения и не хотели видеть дальше своего носа. Кромптон скоро признал, что люди, похожие на него, невыносимы, а значит, и сам он невыносим для окружающих.
Он изо всех сил старался вырваться за грани удручающей неполноценности своей натуры. Он посещал лекции по самообразованию и читал духовную литературу. Он даже обратился в нью-йоркское бюро знакомств, которое организовало ему свидание. Кромптон воткнул белую гвоздику в петлицу и отправился к театру «Лоу Юпитер» на встречу с загадочной незнакомкой, однако за квартал до театра его пробрала такая дрожь, что он вынужден был повернуть назад.
В характере Кромптона были всего четыре основные черты: интеллект, целеустремленность, настойчивость и воля. Неизбежное разрастание этих свойств превратило его в исключительно рациональную, монолитную личность, сознающую свои недостатки и страстно желающую восполнения и слияния с отторгнутыми компонентами. Как Кромптон ни бился, он не мог вырваться из жестких границ своей натуры. Его гнев на себя и на доброжелателей-врачей становился все сильнее, и так же сильно нарастала в нем потребность шагнуть за пределы возможного. Но у Кромптона был всего один путь к обретению чудесной многогранности, внутренних противоречий и страстей – словом, всего человеческого. И путь этот лежал через реинтеграцию.
Глава 3
И вот в день, когда ему исполнилось тридцать – законный возраст для реинтеграции, – Кромптон отправился к доктору Власеку, нейрохирургу, который в свое время оперировал его. Кромптон был взволнован, жаждал узнать имена и адреса своих недостающих компонентов, мечтал воссоединиться с ними и стать полноценным человеком.
Доктор Власек запросил его больничную карту, обследовал Кромптона с помощью когноскопа, ввел данные в компьютер и, просмотрев результат, покачал головой.
– Элистер, – сказал он, – очень сожалею, но советую вам отказаться от реинтеграции и смириться со своей теперешней жизнью.
– Но почему же?
– Согласно компьютерным данным, у вас не хватит ни сил, ни стойкости, чтобы уравновесить ваши компоненты, слиться с ними.
– Но у других-то получается! – воскликнул Кромптон. – А у меня не выйдет? Почему?
– Потому что слишком
– Все равно я хочу попробовать, – сказал Кромптон. – Пожалуйста, назовите мне имена и адреса моих Дюрьеров.
– Умоляю, откажитесь от ваших намерений, – сказал Власек. – Попытка реинтеграции приведет вас к безумию, а то и к смерти.
– Дайте адреса, – холодно потребовал Кромптон. – Это мое законное право. Я чувствую, что справлюсь с ними. И когда они целиком подчинятся моей воле, произойдет слияние. Мы станем единым целым, и я наконец буду полноценным человеком.
– Да вы даже не представляете себе, что такое эти ваши Дюрьеры! – возразил доктор. – Вы считаете себя неполноценным? Да вы жемчужное зерно в куче этого навоза!
– Мне все равно, какие они, – сказал Кромптон. – Они – часть меня. Пожалуйста, их имена и адреса.
Горестно покачав головой, доктор написал записочку и протянул ее Кромптону.
– Элистер, эта авантюра не имеет никаких шансов на успех. Умоляю – еще и еще раз подумайте…
– Спасибо, доктор Власек, – сказал Кромптон и с легким поклоном покинул кабинет.
Стоило Кромптону очутиться в коридоре, как от его самоуверенности не осталось и следа. Он не посмел признаться доктору Власеку в своих сомнениях, не то добрый старик отговорил бы его от реинтеграции. Но теперь, когда имена были у него в кармане и вся ответственность легла на его плечи, Элистера обуял страх. Его затрясло крупной дрожью. Он подавил приступ, добрался на такси до дома и сразу же бросился в постель.
В течение часа, ухватившись за спинку кровати, словно утопающий за соломинку, он корчился в мучительных судорогах. Потом припадок кончился. Он сумел унять дрожь в руках настолько, чтобы вытащить из кармана и прочитать записку, которую дал ему доктор.
Первым в записке стояло имя Эдгара Лумиса, проживающего на планете Эйя. Вторым – имя Дэна Стэка, жителя планеты Йигга.
На что похожи эти две составные части его личности? Какой характер, какие типичные черты приобрели отторгнутые от него сегменты?
В записке об этом ничего не говорилось. Он разложил пасьянс, прикидывая, чем он рискует. Его прежний, еще не расщепленный шизоидный рассудок был явно одержим манией убийства. В случае слияния исчезнет ли эта одержимость? А может, он выпустит на волю потенциального убийцу? И, кроме того, разумно ли идти на этот шаг, который грозит ему умопомешательством или даже смертью?
Если верить доктору, шансы на успех невелики, но Кромптон был полон решимости сделать попытку. В конце концов, смерть или безумие не хуже, чем его теперешняя жизнь, да и не так уж сильно отличаются от нее.
Итак, решено. Но оставались еще чисто практические трудности. Чтобы воссоединиться, ему придется слетать на Эйю, а потом на Йиггу. Однако межзвездные путешествия крайне дороги, а между Эйей и Йиггой пролегло чуть не полгалактики.
Он просто не в состоянии собрать такую кучу денег, чтобы оплатить перелет и прочие неизбежные затраты. Точнее говоря, он не в состоянии собрать нужную сумму законным способом.
Кромптон был до щепетильности честным человеком. Но речь шла о жизни и смерти. В его положении приходилось выбирать между кражей и психическим самоубийством.