Лабиринт
Шрифт:
— А Настя не понаслышке знает об особенностях твоего интерьера, братец…
— Настя вообще очень сообразительная, Макс, и очень много знает. А вот эта папка, которую мы пока не просмотрели, очень ярко это демонстрирует. Ты говорила о новостях… Там, — кивнув на стол, — хорошие или плохие?
— Ну если с "врагом" мы определились, то осталось узнать его поближе…
Я подошел к ней вплотную и спросил:
— Грязные тайны кристально чистого прокуроришки?
Она повернулась ко мне и, вздернув бровь, ответила:
— А у кого их нет, Андрей?
Я ухмыльнулся в ответ:
— У того, кто успел сжечь свое "досье"…
— Считай, что тебе повезло…
— Потому что кое-кто успел сделать
— Что-то в этом роде…
Она открыла папку, на первой странице — фотография Беликова времен глубокой молодости. Тощий, невзрачный, тонкие губы сжаты, а в глазах — обида какая-то непонятная, словно весь мир против него ополчился.
— И что в биографии господина Беликова особо интересного?
— Лично в его — ничего…
— Хм, значит в чей-то другой… которая имеет к нему отношению…
Настя перелистнула несколько страниц и, остановившись на еще одном фото, продолжила:
— Ищите женщину… все просто…
Краем глаза увидел фото и понял, что лицо, которое на нем изображено, я где-то уже видел.
— Жена, сестра, любовница?
— Помощница, по совместительству любовница, которой так и не удалось стать женой…
Я прищурился, напрягая память, почувствовал, как в висках отбивал свой ритм пульс, пытаясь вспомнить имя девушки, которую встретил когда-то в больнице. Беликов с горя тогда чуть не откинулся, но обошлось — отделался инсультом. И девка эта, заплаканная, бросилась ко мне с просьбами, которые произносила дрожащим голосом, умоляла, на колени падала, чтобы мы завод ему вернули. А потом, когда жену Беликова увидела, глаза опустила, за спину мне спряталась и палец к губам приложила, умоляя, чтоб молчал. Я понял все тогда, даже жалко ее стало. Молодая, красивая, ей жить и жить, а она из-за урода этого тряслась, как лист на ветру, руки заламывала от горя, возле палаты, как собачонка, караулила, ждала, когда жена с дочкой уйдут. Я ничего не сказал ей тогда, только, что лечение оплачу, если нужно будет, но дело сделано. Советов давать не стал — все равно бесполезно, пока сама не обожжется, любое мое слово только с ненавистью и твердой решимостью воспримет. И вот наконец-то мне удалось вспомнить:
— Таня… Татьяна…
— Ты ее знаешь? — с удивлением спросила Настя.
— А это что, она? — в этот раз удивился я. — А девке терпения не занимать, продержалась… Интересно, что из всего этого вышло. — Она что, до сих пор возле него крутится?
— Не просто крутится. Они всегда и везде вместе. Она не только постель его согревает, но и в делах помощницей стала. Он ее выучил, учебу оплатил, в курс дел ввел…
Я подошел к окну, наблюдая, как на ветке дерева шатается на ветру кормушка для птиц. Вспомнил, как в школе нас такие учили мастерить, рассказывая, что нужно помогать "братьям нашим меньшим". На хлебные крошки слетелись мелкие воробьи, радостно поклевывая еду в попытке схватить побольше, замечая стремительное приближение ворон. Развернулся от окна и, опираясь о подоконник, сложил руки на груди:
— Да прям идиллия… Но, я так понимаю, мы не это сейчас обсуждаем?
— Я тоже думала, что там тишь да гладь, да и вообще все так считают. Кажется, даже жена его смирилась уже, живут порознь, один штамп от брака остался. И все бы так и оставалось, если бы не один случай. Это во время одного из семинаров было, я с Татьяной в ресторане пересеклась и разговорились мы. Мартини, шампанское, потом перешли на напитки покрепче. В общем, поняла я, что ей явно хочется забыться… А от счастливой жизни не напиваются, и ты же понимаешь, что не использовать такой шанс я просто не могла.
Я улыбнулся, как будто подтверждая ее мысль. О да, Настя не из тех, кто упустит возможность. Хитрая и сообразительная, разбирающаяся в человеческих слабостях и умеющая на них превосходно играть. Не сомневаюсь, что
— И насколько горькими оказались слезы помощницы Генерального прокурора?
— Там ситуация нездоровая, Андрей. Она и любит его, и ненавидит одновременно. Преданная, как овчарка и в то же время зубы скалит, чтоб в горло впиться. Обида у нее сильная. Забеременела по молодости от него, а он аборт приказал сделать. Таня подумала, уляжется все, перебесится он, и ребенка оставила, а он через пару месяцев узнал, разозлился, избил так, что и аборт не нужен стал. Потом в больнице рядом сидел, прощения простил, на слабости ее сыграл, жениться обещал, а она, дура, и простила.
Я опять вспомнил ее потупленный взгляд и понял, что все правильно тогда сделал. Не услышала бы она ничьих слов — иногда люди делают выбор в ущерб самим себе.
— Раз простила — значит, все устраивает. Плакать теперь зачем?
— Андрей, он держит ее на каком-то очень мощном крючке. На каком — так и не рассказала. Видать, побоялась. Уже никаким алкоголем не развязать язык было. Как будто замок щелкнул и все — ни туда, ни сюда не двигается. Боится она его хуже смерти. Уйти хочет, но возвращается все время. И это не любовь… это я тебе говорю. Женщины такие вещи чувствуют. Тут что-то другое. Это безысходность… Она заикнулась, что потопить его может, но только жить хочет. Страшно потом умирать. Понимает, что с рук не сойдет. Пусть хоть такая, паршивая, но жизнь. Цепляется Таня за нее…
— Хм, обиженная женщина, которая хочет отомстить. Но еще больше стремится к свободе…
Мы с Максом переглянулись, уверен, что он подумал о том же, о чем и я. Нам нужна эта Таня. Но до этого предстоит узнать, в какую же историю она вляпалась, и что ее держит. Настя ведь тоже может ошибаться, мало ли что в пьяном бреду наговорить можно. Но это зацепка… За нее нужно ухватиться и раскопать максимум. Что-то подсказывало мне, что найдем мы намного больше, чем рассчитываем…
ГЛАВА 8. Макс
Ты не можешь не бояться.
И страх дает власть над тобой.
Помни об этом.
Страх — это поводок, за который тебя держат.
(с) Олег Рой. Страх
Все оказалось до банального просто. Бывает, ищешь какие-то мудреные ответы на вопросы, копаешься, бьешься головой о стены, расшибая их лбом, решаешь какие-то эфемерные ребусы, а ответ настолько прост, что ты даже не задумался о нем.
Я всегда знал, что намертво людей держит лишь одна вещь — страх потерять. А что именно — это уже зависит от их собственных жизненных ценностей. Но у каждого, мать его, есть то самое, за что он трясется, покрывается липким потом, прячет от чужих глаз или яростно оберегает, чтобы, не дай Бог, не лишиться этого сокровенного.
Когда я нарыл информацию о Татьяне Артемовне Свиридовой, то мне стало все понятно, я даже проникся. По крайней мере то, за что тряслась она, стоило того, чтобы бояться потерять, а Беликов прекрасно манипулировал этим страхом и держал ее на коротком поводке. Как просто вершить судьбы, когда у тебя есть две важные составляющие преимущества над кем бы то ни было в этом мире — власть и деньги. Только господин прокурор явно не подумал, что всегда есть кто-то, кто может дать больше, перебить цену. А свою цену имеет все без исключения, главное — правильно сделать предложение. И это то, что я собирался сделать — перекупить мадам Свиридову и дать столько, сколько она попросит. Как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. И будь я проклят, если она не заглотит наживку.