Лабиринт
Шрифт:
Поймал себя на мысли, что как бы не иронизировали скептики, а в нашей жизни все же действует закон бумеранга. За каждый свой поступок придется рано или поздно ответить. Разница лишь в том — позволить этому бумерангу сбить тебя с ног или, задействовав все силы и ресурсы, поймать его на лету.
Особенно отчетливо я почувствовал это, когда переступил порог своего дома после СИЗО. Потому что там меня встретила пустота. Удручающая и тяжелая. Дом, который казался мертвым, потому что тишина, ставшая нем полноправной хозяйкой, была гробовой. Стены, шикарная мебель, крыша над головой, горничная, бесшумная, словно призрак, вышколенная охрана, больше напоминающая роботов,
— Андрей Савельевич, наши на месте сообщают, что в ближайшей к городу гостинице сделан заказ трех номеров на сегодняшний вечер. Что нам предпринять?
— Ничего, ждите на месте, я выдвигаюсь сам.
Проверил в сообщении адрес больнички, который мне нарыла охрана, и вновь едва смог сдержать ухмылку. Беликов, конечно, наглец, притом абсолютно бесстрашный. Все это время их с Таней дочь находилась практически под носом, езды часа полтора от города, просто он блестяще умел использовать рычаги влияния. Поэтому отыскать пациентку простому смертному оказалось практически невозможно, да и скорее всего, сама Таня была уверена, что ее дочь за семью морями.
Решив, что дело лучше не откладывать, направился прямо в больницу.
Дисплей сотового опять замигал, извещая о голосовом сообщении.
"Андрей Савельевич, где же вы, и что мне говорить партнерам? Я не знаю, что отвечать… — пауза… — Андрей, я уже места себе не нахожу… Ну куда же ты пропал? Ну где же ты? Я волнуюсь… Ну как же так?" — голос на записи был взволнованный, его обладательница тараторила, и я подозреваю, что и во всех предыдущих ее сообщениях одно и то же в нескольких десятках вариаций. Это была Ольга, моя секретарша. Хорошая девушка, вот только больно разговорчивая. Так и напрашивалась на то, чтобы я заставлял ее замолчать, наматывая копну густых блондинистых волос на кулак, ритмично погружаясь в ее горячий рот. Она отлично справлялась с горловым минетом, делала его с особым рвением и удовольствием, снимая мне напряжение трудового дня или стресс после очередных сложных переговоров. С ней было удобно, легко и понятно. Иногда даже забавно наблюдать за тщательными попытками казаться мне нужной. Типичная представительница охотниц за мужчинами, которая наивно предполагала, что удастся найти того, кто согласиться расплатиться за качественный и регулярный секс штампом в паспорте.
Я так и не дослушал до конца ее сообщение, зная, что не услышу ничего нового. Вместо этого, не желая откладывать неприятное, но неизбежное дело в долгий ящик, решил перезвонить отцу.
— Здравствуй, да, занят был. Как у тебя?
— Здравствуй, сын. Да нормально все, не подох еще. Что там с Беликовым? Дальше упирается, сученок?
— Дело шьет, доказательства собирает — ничего нового. Обидчивым оказался…
— На обиженных воду возят…
— Знаю. Вот и Беликову покажем, что для здоровья опасно…
— Как там продвигается все? Нарыли уже чего?
— Мы в процессе, пободаемся еще…
— Думаешь, не угомонится?
— Я не думаю, я знаю. В ментовке свои люди есть, он до суда довести хочет. Так что будем действовать, как законопослушные граждане…
Услышал, как отец засмеялся — хрипло, со скрипом:
— Да разве мы когда-либо действовали иначе, сын? Все в рамках закона…
В этот раз ухмыльнулся я. Иронизирует…
— Верно, в рамках… Иначе не умеем…
— Ладно, сын. Держитесь там… И не
— Давай, Ворон. До связи.
Из-за поворота показалось здание больницы. Небольшая постройка многолетней давности — серая, покрытая пятнами разного цвета от многочисленных наслоений краски друг на друга — сразу видно, что заведение стоит на балансе скудного местного бюджета. Да, Беликов, в отцовской любви тебя и так сложно заподозрить, но ты еще, оказывается, и жадный. Решил особо не тратиться, сойдет и так.
Заметил, как в окна повыглядывал остаток персонала, который по каким-то причинам еще остался здесь работать, а в одном из кабинетов резко выключился свет. Видно, что не привыкли видеть дорогие машины, единственной важной птицей, скорее всего, здесь был лишь сам Беликов.
— Доброй ночи, — посмотрел на молоденькую медсестру, которая, едва справляясь с волнением, теребила полу белого халата. — Мне нужен главврач…
— Эмм… а его сейчас нет… он… он уехал… в отпуске… да, в отпуске.
— Девушка, вам, конечно, волнение очень к лицу, вот румянец какой очаровательный, чего не скажешь о вранье… — коснулся пальцами ее подбородка, приподнимая его и заглядывая в глаза, которые она отводила в сторону. — Итак, попытка номер два — где я могу найти главврача…
Она метнула взгляд на коридор с левой стороны, и я понял, что это было непроизвольно. Конечно же, мне не составило бы особого труда выволочь на суд публики докторишку, который трусливо закрылся в своем кабинете, подослав "разбираться" молоденькую девчонку. Но создавать лишний шум всегда глупо, к тому же в местах, которые такого не видали. Это лишнее внимание, лишние разговоры, лишние слухи и непредсказуемые последствия. Встречаться с Беликовым я собирался при других обстоятельствах.
Подошел к двери кабинета и, дернув за ручку, сжал зубы, конечно же, она закрыта. Черт, ненавижу эти комедии.
— Знаете, господин главврач, с некоторых пор я разучился считать, даже до трех. Сам откроешь или мне всю обойму разрядить? Ты тогда отойди подальше, к стенке, глядишь, и пронесет…
Услышал звуки приближающихся шагов, чего и следовало ожидать. Трус — это даже не диагноз, это приговор. Самому себе. А еще хуже быть глупым трусом — у того вообще отсутствует инстинкт самосохранения. Замок щелкнул и передо мной возник невзрачный низкорослый мужчина с дрожащими от ужаса руками. Он пока даже не понимал, чего от него хотят, а уже готов был заплакать, умоляя, чтобы его не трогали.
— Я не обираюсь тут церемониться, мне нужна Ксения Беликова. История болезни, информация, сколько она тут находится и как часто ей наносят визиты…
— Но… у нас нет такой пациентки…
Я схватил его за шею, сжимая ее со всей силы, и впечатал в стену.
— Несмотря на то, что врач среди нас ты, лечить сейчас начну я. Амнезию… У меня методы лечения новаторские, — сжал горло еще сильнее, чувствуя, как он начинает хрипеть и содрогаться, вытащил пистолет и ткнул им в живот, — проверим?
Он вцепился руками в мои пальцы, пытаясь их разжать, а выпученные от страха и боли глаза, словно кричали о том, что он созрел… Ослабляя захват, я дал ему отдышаться и откашляться.
— Беликовым можешь не прикрываться — он тебе уже не поможет.
Его глаза забегали, он словно пытался сообразить, что происходит и куда делся его многолетний покровитель.
— Историю болезни, тварь, — ударил в живот, удерживая при этом за шею, не позволяя согнутся от боли.
— Не надо… прошу вас… сейчас… я все отдам…