Лабиринты души
Шрифт:
Дисциплина упала. Пьянство сделалось обычным явлением. Леди молчала, но красота ее действовала как яд. Новый капитан, забыв участь предыдущего, нашел смерть у каюты леди. Экипаж еще терялся в догадках, что предпринять, когда налетел шторм.
Судну грозила гибель — и вот леди, взойдя на мостик, стала отдавать команды. Общение с Гоббсом не прошло для нее даром, она оказалась достойным капитаном. Слушались ее также благодаря страшной поддержке призрачного капитана-призрака. Один доктор имел право входить в ее каюту, не рискуя заплатить за это жизнью. О чем они говорили, никто не слышал, но глаза леди чаще следили за полетом чаек, чем обращались к компасу, и невольная улыбка делала ее красоту еще неотразимей.
Но пути судьбы изменчивы. Судно бросило
Нет ничего опаснее оскорбленного самолюбия женщины. Леди получила несколько анонимных писем, задевавших ее гордость. Меж тем доктор, упоенный ожидающим его счастьем, отдал распоряжение готовить замок к свадебному торжеству. В карете, увитой гирляндами роз, приехал он за своей невестой. Она ждала его на корабле. «Скажите, сэр, зачем вы приехали сюда? Зачем вы, богатый и знатный человек, бросили свое родовое гнездо и взялись за ремесло врача? Если вы мечтатель и чудак, зачем вы хотите ввести меня в свой замок, где тесно от присутствия тех, кто уже побывал в нем?» Доктор отступил, не в силах отвечать. Леди окинула его холодным взглядом: «Возвращайтесь назад!»— «Но я люблю вас!» — «Вы мне не нужны, — сказала леди. — Я разочаровалась в людях. Среди них нет ни одного сердца, что могло бы стать моим другом». — «Я готов быть для вас слугой! — воскликнул доктор. — Если дело в замке, то я отказываюсь от него». — «Нет слуги вернее собаки, — заявила красавица. — Если хотите сделать мне подарок— пришлите собаку. Впрочем, мы сегодня уходим в море». — «Вы позволите мне остаться на вашем корабле?»— «Нет!»— ответила женщина.
Лодка доктора вернулась к берегу, а корабль поднял якорь.
Эта выходка чуть не стоила леди жизни. Ночью страшная буря разразилась на море, налетевший ураган затушил маяки. Судно летело на рифы, когда яркое пламя вспыхнуло на берегу, мгновенно превратившись в пожар. Огонь бушевал с такой силой, словно соперничал с яростью водной стихии. Благодаря ему леди смогла вернуть свой корабль в покинутую бухту. Наутро матросы сообщили ей, что спасший их пожар случился в замке, от которого остались одни угли.
Леди сошла на берег. Карета с увядшими цветами еще стояла у пристани. Кучер, не получив никаких распоряжений от хозяина, не смел покинуть ее. Леди, снедаемая тревогой, кинулась на пожарище. Там было пусто. Лишь громадная черная собака лежала на куче пепла, рядом с небольшой шкатулкой. Никто не рисковал подойти к ней. Увидев леди, пес перестал, скалить зубы и вильнул хвостом. Он, видно, сильно обгорел и не мог двигаться. Ни доктора, ни его костей не могли отыскать на пепелище, и леди приказала матросам перенести собаку на корабль.
Вот вся история, — закончил Мистигрис.
Лэсси сидела не шевелясь, глядя на него расширенными глазами.
Прошла неделя после этого разговора. Рассказ архивариуса не давал Лэсси покоя. Ей казалось, что он говорил про ее собственную шкатулку. Этот искусно сделанный сундучок достался ей по наследству и всегда был при ней. Еще в детстве она играла с ним, представляя, что его запертые дверцы хранят какую-то тайну. Повзрослев, она так и не решилась вскрыть его, верная прелести незаконченной сказки. И вот теперь девушка вложила лезвие ножа в затейливый замок. Он не поддавался. В раздумье она машинально стала постукивать по нему пальцами. Внезапно раздался печальный звон — и дверцы распахнулись… Пусто, лишь в разводах серебряного зеркала, закрепленного внутри шкатулки, словно на воде расходились круги. Лэсси подняла голову и растерянно огляделась. Была ночь. Яркая луна кусочком
Кроме рулевого и Лэсси, на судне все спали. Внезапно отрешенную тишину моря прорезал надрывающий душу собачий вой. Вахтенный вздрогнул и, схватив подзорную трубу, стал вглядываться в горизонт.
— Земли не видно, — сообщил он растерянно.
И вслед за его словами тот же вой — или скорее вопль — повторился. Исполненный безнадежного одиночества, томящий ничем не утолимой тоской, он пронесся, как жалоба умирающего, и небеса откликнулись далеким звенящим эхом.
В одно мгновение экипаж яхты был на ногах. Капитан, вырвав подзорную трубу у вахтенного, тщетно пытался обнаружить источник тревоги. Край уродливого облака мутной пеленой закрыл глаз луны, и только через разрывы она подглядывала за тем, что происходило на море.
Среди теней, упавших на поверхность воды, Лэсси выделила одну — черная, как тушь, она напоминала собаку, но была необычно больших размеров. Быстрыми скачками она неслась вокруг судна, а затем исчезла за кормой.
Суеверный страх непонятного взбудоражил всю команду. Забыв о сне, матросы переговаривались, строя самые невероятные предположения.
Лэсси искала Мистигриса, но его не было. Дверь в его каюту также оказалась запертой, он не откликнулся на стук. Какое-то смутное чувство помешало девушке продолжать поиски или поднять тревогу.
Меж тем незаметно ночь подходила к концу. Хмурый рассвет явил морю бессильную улыбку сквозь лиловое покрывало туч, скрывавших горизонт. Ветер почти стих — и тем мрачнее казались стройные ряды волн, с непонятной скоростью устремлявшиеся к северу. Они становились все выше, словно пытались сдвинуть с места тяжелое небо и вовлечь его в свой бег. Но оно не шевелилось. Гнетущий сумрак от застывшего хаоса облаков сгущался и давил, как будто ладонь гиганта пыталась поймать маленькое судно и прижать его к волнам. Наконец огненной дирижерской палочкой полыхнула зарница, давая знак сражению. Гром потряс не только небеса, но заставил всколыхнуться море до самого дна, и оно ответило таким диким ревом, какой не слышали и аргонавты между Сциллой и Харибдой. В расколотую скорлупу туч ворвался ураганный ветер, но не вид вспенившихся валов, не стена ливня, надвигавшаяся с юга, не черные столбы смерчей, взметнувшиеся в миле от яхты, поразили мореплавателей, — как фейерверк над волнами, рассыпались слепящие огни шаровых молний. Одни из них с сухим треском, как игривые мячи, прыгали с гребня на гребень, другие медленно плыли над волнами, завораживая своей смертоносной голубизной. Между ними протянулись тонкие нити, создавая лучистую паутину, подобную шлейфу незримой богини бурь, о которой слагали легенды древние финикийцы. Зрелище играющих молний поражало воображение, но когда крошечная искра одного из шаров коснулась мачты, она расщепилась, как тростинка, и полетела за борт. В то же мгновение все смешалось в сплошном водовороте урагана, дождя и волн, за которым грозно звучал неслыханный оркестр поющих стихий.
Невозможно объяснить, какие силы держали яхту на поверхности. Исковерканная до неузнаваемости, она являла собой жалкое подобие корабля и была готова каждую минуту пойти ко дну.
Кроме Лэсси и капитана, никого не осталось на палубе. Команда нашла свою судьбу в клокочущей пасти пучины. И, хотя основной натиск урагана миновал, море продолжало свою безумную пляску, которой правила смерть. Разбитая яхта должна была стать последней ее жертвой, и волны, исполненные ненависти, хлестали судно, как голодные звери, добивающие добычу.