Лабиринты любви
Шрифт:
– Коснись меня, carissima. Пожалуйста, – хрипло, настойчиво повторил Марко, и до Сары вдруг дошло, что он просит, вместо того чтобы, как всегда, приказывать! Почти ничего не сознавая, она протянула руку, дотрагиваясь, держа… ощущая…
Теперь она чувствовала всю силу желания Марко. Эта твердая как камень плоть давала ей столько невероятного наслаждения прошлой ночью. И словно все неведение, стыд, колебания куда-то исчезли под натиском древнего как мир, безошибочного женского инстинкта. Она ласкала его, пока не услышала прерывистое дыхание. Тихо выругавшись, он яростно притянул ее к могучему торсу,
«Зверь! Зверь! Зверь!» – надрывался глумливый голос у нее в мозгу, осуждая, обвиняя, издеваясь, но поздно – Сара слишком далеко зашла, чтобы прогнать его или остановиться самой: еще немного, и исчезло все, кроме них двоих, и Сара цеплялась за Марко, как утопающий за соломинку, неистово вонзая ногти ему в плечи, поднимаясь и опускаясь, снова и снова, словно на могучей приливной волне желания, и наконец со стоном обмякла, жадно хватая воздух, припадая губами к его шее и ощущая языком соленый вкус пота. Постепенно затихающие конвульсии блаженства продолжали сотрясать ее.
– Дикая кошка! Мегера! – Приподнявшись на локте, мрачный, как ночь, Марко осыпал ее проклятиями на английском и итальянском. – Кажется, я уже предупреждал – поосторожнее со своими когтями! Как прикажешь объяснять эти царапины остальным моим любовницам?
Сара вытянулась на спине, закрыв глаза, чтобы дать отдых утомленному, пресыщенному телу. И как всегда, его слова, не говоря уже о голосе, больно задели девушку. Остальные любовницы! Он посмел в такой момент вспоминать о других женщинах, и это после пылких, невообразимо чувственных признаний, которые шептал ей сначала в ванне и потом, когда отнес ( отнес– ликующе повторила она про себя) в постель и снова любил, долго и нежно.
Сара не двигалась, противясь искушению открыть глаза и сердито взглянуть на него.
– Хочешь сказать, что по сравнению со мной они холодные снулые рыбы? Все мои любовники обычно польщены тем, что способны довести меня до такого… исступления!
– Значит, и я должен радоваться, что вхожу в число тех, кто уносит на своей спине следы твоей разнузданной страсти, которую так легко возбудить в тебе? Бедняга Карло!
Ах, вот как? Значит, бедняга Карло? Какое лицемерие… и это после того, как он сам овладел предполагаемой невестой брата!
Открыв глаза, девушка смело встретила угрожающий взгляд и как ни в чем не бывало весело произнесла:
– О, Карло просто обожает это! И конечно, второго такого любовника, как он, нет на свете! Поэтому я и решила, что ради этого единственного мужчины готова отказаться от всех остальных!
Подумать только, как чистосердечно взирают на него эти насквозь лживые зеленые зенки! И она еще смеет наглеть! Марко стоило невероятных усилий не сомкнуть руки у нее на горле и не заставить замолчать навеки. Зато ничто не могло удержать его от удовольствия вцепиться в плечи девушки и трясти до тех пор, пока ее лицо не исказилось от страха.
– Карло! – процедил он сквозь стиснутые зубы, бросая каждое слово, как тяжелый камень. – Карло! Боюсь, теперь тебе придется забыть о замужестве! Больше ты не будешь спать с ним, да и вообще ни с кем. Мне лучше других известно, что ты за распутная
Сара, едва не теряя сознание и боясь, что он вот-вот ее прикончит, впилась ногтями ему в лицо, так что брызнула кровь.
– Нет!.. Нет! Не позволю, черт бы тебя побрал!
В следующее мгновение ее ослепила жгучая боль; в глазах сначала потемнело, потом запрыгали огненные искры. Сара не сразу поняла, что он ударил ее по лицу. Ударил с такой силой, что голова беспомощно откинулась.
– Ты часто твердила, что я слишком похож на своих мавританских предков, – услышала она сквозь пелену слез, застлавших глаза. – И возможно, права. Не следует выпускать джинна из бутылки, mi amante, [18] если не готова к последствиям!
18
Любимая (ит.).
Произнесенные только что слова то и дело всплывали в сознании, но девушка, горько всхлипывая, все-таки попыталась гневно протестовать:
– Ни за что! Ты не имеешь права удерживать меня силой! Поищи другую рабыню!
– Ошибаешься! И будешь всем, чем я захочу! А если доведешь меня, я, ни на минуту не задумываясь, как мои предки, привяжу тебя за руки и за ноги к постели, бесстыдно распятую, и сделаю все, что вздумается! Но возможно, именно этого ты добиваешься?
Голос его неожиданно упал до зловеще-вкрадчивого шепота, от которого у Сары кровь застыла в жилах. О Господи, он действительно способен на все!
Она пыталась заглушить ужасную мысль беспомощными протестующими криками, больше похожими на рыдания.
– Нет! Я расскажу! Слугам… всем на свете… как ты… унизился до того… что силой удерживаешь у себя любовницу! Карло узнает и навсегда возненавидит брата! И газеты… я обращусь в газеты! Интерпол… и… и…
– Ни на что подобное ты не отважишься и прекрасно это сознаешь, не так ли, моя страстная маленькая лицемерка?
Все еще всхлипывая, она безуспешно пыталась вырваться.
– Не сомневайся, ты будешь наслаждаться каждым часом, каждой минутой твоего вынужденного… рабства и, возможно, будешь молить, чтобы я позволил тебе остаться еще ненадолго… даже после того, как осточертеешь мне!
Его игрушка… шлюха… содержанка… И если она не покорится, он в самом деле привяжет ее и станет терзать, беспомощную и податливую…
– Ненавижу, ненавижу тебя! Даже если принудишь… все равно не перестану ненавидеть!
– Вот как? Тогда докажи это, лгунишка! Докажи себе и мне!
Сара испустила последний отчаянный вопль, прежде чем он перешел от ярости к притворной нежности, обезоруживая ее бесчисленными поцелуями и изощренно искусными ласками рук, властно завладевших ее трепещущей плотью.