Лабиринты мышления или учеными не рождаются

Егидес Аркадий

Превращение стихийного понятия в конвенциональное назовем длинным словом конвенционализация. Часто, очень часто это превращается в проблему. Стул, он, конечно, и в Африке стул. Имеется в виду не стул как «апофеоз» пищеварительного процесса, а то, на чем сидят. И тем не менее к тому определению, которое уже фигурировало в нашем повествовании, мы с учениками седьмых классов пришли далеко не в мгновение ока. Вспомним определение: стул — это предмет мебели для сидения одного человека, имеющий спинку и не имеющий подлокотников. В определении должны бьпь признаки, отличающие данное понятие от других, с которыми оно может быть перепутано. И у нас… Стул отличается от дивана тем, что предназначен только для одного человека. От чурбана, на который тоже можно при–сесть, — тем, что стул все же — предмет мебели. От табуретки — тем, что имеет спинку. От кресла — тем, что не имеет подлокотников. С одной стороны,

мы теперь договорились. Так что теперь понятие стул — конвенциональное. С другой, стороны, вроде бы выявили из употребления слова «стул» все признаки, которыми русский люд наделяет его.

Но далеко не со всеми понятиями удается разобраться семиклассникам. И не только семиклассникам. В некоторых понятиях путаются даже очень взрослые дяди и тети. Опять же упомянули мы слово «конфликт». Один конфликтолог говорит, что конфликт — это острое столкновение. Другой — что в основе конфликта лежит противоречие. Третий — что конфликт может быть только между субъектами, а животное — не субъект. Четвертый — что в конфликте присутствуют эмоции. Пятый — что конфликт может быть не только между личностями, но и внутриличностный. Шестой — что конфликт может быть между группами. Седьмой, обескураженный таким разночтением, полуюмористически заявил, что вообще конфликт — это столкновение чего–то с чем–то… Нуда ладно, не будем сейчас перечислять все варианты. Оставим это психологам, социологам, конфликтологам и прочим «-ологам». Для нас сейчас важно, чтобы каждый из них не уподоблялся слепым, которые на ощупь «познают» слона. И один из них говорит, что слон — это хобот, другой — что это ухо, третий — что это нога, четвертый — что хвост, пятый… Понятно, что далее «по алфавиту». Если бы конфликтологи приняли то, к чему мы сейчас пришли, то они, уточнив, что разные люди понимают под словом конфликт, сказали бы себе и другим, как Спиноза: под конфликтом «мы лично» подразумеваем то–то и то–то, а вы как хотите.

Да, все это говорит об объективной сложности подобных вопросов. Конвенционализировать стихийные понятия — проблема. И все же все не так уж безысходно. Поскольку, как говорилось, мы можем постараться понять, какие признаки изначально придаются стихийному понятию народом или разными авторами, также вышедшими из народа.

ЦЕЛОЕИ ЧАСТИ

В научных и учебных материалах, наверное, наравне с родовидовым соотношением понятий встречается соотношение целого и его частей. Все, ну буквально все состоит из частей. Руки–ноги — это части тела. Квартира — часть дома. Деревья — часть леса. Принтер — часть компьютерной периферии. Провинция — часть страны. Юность — часть жизни. XX век — часть второго тысячелетия нашей эры…

В ряде ситуаций это соотношение может быть отображено изоморфно. То есть части и целое представлены, как в реальном предмете, пусть и менее подробно, но похожими на свой прототип. Банальным и в то же время ярким примером может здесь быть условное изображение фигуры человека в детском варианте: «палка, палка, огуре–чик — вот и вышел человечек». И частям, и целому в научных схемах придаются свои наименования. Такое изоморфное отображение используется очень часто в анатомии. В ботанике изображают лист и прожилки в нем как части листа. В технике рисуют детали мотора, то есть его части. Деталь, часть — здесь знак равенства.

При изоморфном отображении тоже должна учитываться психология восприятия. Части должны восприниматься как фигуры, хорошо выделяемые из фона. Для этого следует иногда пожертвовать натуралистичностью изображения (см. рис. 118. — Из кн.: Сапин М. Р., Би–лич Г. Л. Анатомия человека. Т. 2. Издательский дом «Оникс 21 век»: Альянс–В. М., 2001).

Рис. ПН

Левый надпочечник: 1 — верхние надпочечниковые артерии и вены; 2 — надпочечник; 3 — нижние надпочечниковые артерия и вена; 4 — почечная артерия; 5 — почка; 6 — почечная вена; 7 — нижняя полая вена; 8 — аорта; 9 — центральная вена надпочечника.

Но части и целое не всегда могут быть отображены изоморфно. Национальный состав учащихся в школе, химический состав морской воды, фауна леса… Здесь поможет известный уже нам способ — включение меньших рамок в большую. И здесь опять должно выполняться

главное правило — легкость выделения фигуры из фона, роль которого играют другие окружающие фигуры.

Сейчас мы возьмем фразу из «Манифеста Коммунистической партии» Маркса и Энгельса. Текст этой работы интересен своей глубиной и научностью в «констатирующем» плане. Из того, что не все идет по

Марксу, не следует, что все в нем плохо. Даже то, что значительная часть человечества увлеклась его идеями, уже вызывает уважение, которое не должно исчезнуть с неудачными ее воплощениями и несимпатичными исполнителями. Человечество блуждает и вслед за многими другими «пророками». А марксизм интересен, например, и для Эриха Фромма, крупного американского психолога, причем отнюдь не марксиста. К социальной концепции Маркса с вниманием относились и другие явно великие умы. Когда марксизм насаждался, это было плохо. Но также плохо огульное отрицание. В «Комманифесте» явно есть рациональные зерна. Но нам он интересен еще и тем, что, при всей глубине, текст его труден и логико–графическое структурирование здесь должно проявить свои полезные возможности.

Итак, вот фраза: «Когда заканчивается эксплуатация рабочего фабрикантом, и рабочий получает, наконец, наличными свою заработную плату, на него набрасываются другие части буржуазии — домовладелец, лавочник, ростовщик и т. п.». Запишем схематично способом «включение» состав общества в соответствии с текстом (см. рис. 119).

Обратим внимание, что в духе «разное представлено по–разному» буржуазия дана светло–серой заливкой, наемные работники — темной. Разное — по–разному: буржуазия и ее части — горизонтальными фигурами, наемные рабочие — вертикальной фигурой. Но и то, и другое — в прямоугольных рамках со скругленными углами (одинаковое — одинаково: и то, и другое представляют собой части целого). Отдельные части буржуазии (лавочники, домовладельцы, фабриканты…) представлены одинаково белыми прямоугольниками со скругленными углами и отличаются от целого, у которого светло–серая заливка. А соотношение частей и целого мы отобразили соотношением прямоугольных рамок со скругленными углами, в отличие от родовидового соотношения, где были овалы.

Уточним еще раз. Хотя и можно было бы отображать части и целое, как это иногда делают, с помощью соединительных линий (рис. 51), мы этого делать никогда не будем. Во–первых, это было бы неудобно

, Рис. 119

и даже противоестественно, потому что слишком уж условно. Часть все–таки именно «входит» в целое. А на условном рис. 51 линии идут от частей к целому (и от целого к частям) с большей долей условности. Во–вторых, для нас «священным» является принцип «разное — по–разному». А впереди у нас причинно–следственные соотношения понятий, где мы будем использовать линии со стрелками, и другие соотношения, где линии тоже будут присутствовать, пусть и с другими аксессуарами. Так что уж для частей используем меньшие прямоугольные рамки со скруглениями, включенные в целое с большей рамкой. К слову, при изоморфном изображении соотношения частей и целого части включатся в целое с еще меньшей долей условности.

Предметы, явления (и их изображения) имеют пространственную форму и «живут» в пространстве. Даже состав школьного класса или общества, даже растворенные в воде вещества имеют в общем–то пространственный характер. И здесь вопрос о соотношении частей и целого решается «без проблем».

Но в виде частей и целого мы можем представить многое. Например, совокупность действий, не связанных друг с другом временной последовательностью. Просто надо сделать то–то и то–то, в любом–порядке, но выполнить всю эту в чем–то единую совокупность действий. Скажем, такая деятельность, как уборка квартиры, состоит из подметания, протирания пыли, мьпья посуды и т. п., причем сделать это можно в любой последовательности. Тогда целое — уборка квартиры, а части — мытье посуды, протирание пыли, подметание. Пример более сложный приведен в книге «Лабиринты общения» (Еги–дес А, АСТ–ПРЕСС, 2002). Воспроизведем его здесь в сокращенном виде (см. рис. 120).

Рис. J 20

Но есть еще один вариант. Как части можно рассматривать временные последовательности в природных или исторических циклах. Весну, лето, осень, зиму можно считать частями годового цикла как целого (см. рис. 121).

Рис.121

Зима, конечно, входит в состав только годового цикла, а вот дуб может быть частью дубравы и смешанного леса. Таким образом, соотношение «часть и целое» имеет еще один поворот. Не одно целое из нескольких частей, а часть входит в несколько целостных структур. Человек может бьпь членом спортивной команды, принадлежать к бомжам, к элите, к русским, к любителям классической музыки. То есть он может быть частью каждой из этих групп.