Лабиринты памяти
Шрифт:
В ее голосе слышалась агрессия, хотя девушка и пыталась скрыть это чувство за насмешкой. Профессор напрягся, понимая, что самый верный способ остаться в целости – молчать. Просто молчать. Однако любопытство оказалось превыше здравого смысла. Когда еще ему выпадет шанс поговорить с представителем этого народа?
– Мисс, вы уникальны, – восторженно прошептал Самартин. – Вы часть благородного народа с такими же погрешностями, как и любой другой.
– Что вы называете погрешностями?! – вдруг рявкнула она, а затем резко уперлась ладонями в стол и подалась вперед, а Самартин наконец с ужасом смог разглядеть
– О мой бог. – Профессор инстинктивно отпрянул, но тут же взял себя в руки и выпрямился в кресле. – Нет-нет, не это! Вы рождаетесь другими и можете оставаться такими до конца дней своих. Я о том, что и среди вас, и среди нас есть личности, которые выбирают нечистый путь, чтобы изменить свою жизнь.
Бесконечное количество секунд гостья пристально смотрела на него своими белесыми глазами, а затем ее лицо начало меняться: белизна растворилась в светло-карей радужке, кожа под носом натянулась и спустя мгновение сформировалась в аккуратные женские губы.
– Как я? – с приторной улыбкой спросила она, по-прежнему опираясь на стол.
Сердце профессора бешено забилось, и он вцепился в подлокотники пальцами, наконец осознав, кто же перед ним. Это была та самая девушка, о которой рассказывал Александр, – одна из безликих убийц, в обществе которой он не чувствовал себя в безопасности. Не смея отвести от нее взгляд, Самартин начал шарить ногой по полу в надежде подцепить что-то, что позволило бы ему обороняться. И тут девушка резко взмахнула рукой. Горло пронзило огнем.
Ада равнодушно смотрела, как дряхлый профессор, из последних сил хватаясь за свою никчемную жизнь, пытается вытащить карандаш, торчавший из его сонной артерии. Он кряхтел и дергался, тараща глаза. А потом его руки упали и тело обмякло.
– Предатель, – фыркнула она, швырнув в него папкой с рисунками трансформации безликих, которые оставил Алекс.
Ада откинулась в кресле и, вытянув перед собой руку, заинтересованно наблюдала, как кожа на ее пальцах покрывается морщинами.
– Круто, – с улыбкой выдохнула она. – Еще один уровень!
Опустив руку, Ада нажала мигающую кнопку на автоответчике и после звукового сигнала услышала знакомый голос:
«Профессор, я все не могу понять одного: а если владелец не сможет полюбить искренне, как вы говорили, он обречет себя на вечную жизнь с гостем?»
Ада помрачнела. Она никак не могла понять, о чем же таком важном говорили Самартин и Маркел, но все эти разговоры о любви и одержимость последнего этой неприступной стервой Харт-Вуд жутко выводили из себя. Ада несколько секунд злобно сверлила взглядом автоответчик, а затем удалила сообщение от Алекса.
– Эй, Маркел, смотри на меня! Живо, живо. – Ника защелкала пальцами перед его носом – и, вздрогнув, Алекс поднял
– Прости, задумался, – растерянно бросил он.
– Мои сиськи едва дотягивают до второго размера, чтобы так уж сосредоточенно о них думать.
– У тебя прекрасные сиськи. Поверь, у меня было достаточно времени, чтобы их разглядеть. – Скрестив руки на груди, Алекс прислонился к книжному стеллажу и многозначительно поиграл бровями, и эта напускная беззаботность придала ему очень глупый вид. – И не только.
Ника закатила глаза и машинально одернула юбку. Да уж, забудешь такое. В тот день, после инцидента в ванной, они старательно избегали друг друга, но к вечеру Алекс не выдержал и отправил ей сообщение: «Ты можешь хотя бы Мари взять на себя? Я не справляюсь ?».
Ника: «А-а, так вот почему я с обеда ее не видела. Прости, Маркел, каждый сам за себя ?».
Маркел: «Дважды за день проявить ко мне такую жестокость… Ты ужасная».
Пока Алекс отбивался от назойливых расспросов Мари и Доминика, Ника всеми силами пыталась сосредоточиться на учебе, лишь бы не думать ни о чем потустороннем, но получалось плохо. Столько всего нужно было обсудить, столько непонятных вещей, в которых им предстояло разобраться, и Ника то и дело поглядывала на телефон в ожидании новых сообщений, но Маркел больше ничего не писал, а она разрывалась между убеждением, что раз уж он пытается шутить в сообщениях и присылает смайлики, то между ними все по-прежнему, и страхом, что своей утренней смелостью она оттолкнула его окончательно и теперь ей снова придется разбираться во всем в одиночку.
Следующим утром после завтрака, игнорируя навязчивые взгляды Мари, Ника бросилась в библиотеку, и Алекс неожиданно увязался за ней. Молча они поднялись на второй этаж, к стеллажам с романтической прозой девятнадцатого века. Спасибо профессору Дикман за внезапный реферат.
– Как только перестанешь хотеть меня сожрать, можем повторить, – хмыкнула Ника и, приподнявшись на носочках, потянулась за «Доводами рассудка» Джейн Остин, но Алекс оказался проворнее: одной рукой обхватил ее за талию, другой – схватил новенькое издание романа и поднял его повыше.
– Туше. Но я не хочу тебя жрать. Читал про рацион балерин: вы – травоядные. – Его губы дрогнули в ухмылке.
Ника дернулась, но он сильнее прижал ее к себе, и биение их сердец столкнулось друг с другом. Когти неопознанной души противно заскребли по горлу, и она с трудом проглотила страх.
– Расслабься. С балетом меня давно ничего не связывает, да и ем я мясо, – прошептала Ника ему в губы, – с кровью. Хочешь?
– Тебя хочу, – выдохнул он и поцеловал ее, резко, глубоко и быстро.
Ника даже не успела осознать случившееся, как Алекс уже отступил, пряча покрасневшие глаза:
– Но эта дрянь внутри, кажется, против.
– Может, она целомудренная. – Ника пыталась улыбнуться: мол, расслабься, ничего страшного не происходит, с кем не бывает. Но вышло неубедительно. Ни с кем не бывает. Такого-больше-ни-с-кем-не-бывает.
Алекс протянул ей том Остин и, закрыв глаза, прислонился лбом к стеллажу. Ника хмуро наблюдала за его пальцами, вцепившимися в край джемпера, и боролась с желанием схватить эту его булавку и выбросить в окно.