Лабиринты судьбы
Шрифт:
— С кем? — словно не поняла Ларка. — С теткой? Не знаю. Она умерла, когда я была в Будапеште. Числа пятнадцатого, что ли.
— Сентября? — Создавалось впечатление какой-то непоправимой ошибки. На душе стало тускло и тошно.
— Ну да. Семнадцатого похоронили.
Мы помолчали, и наконец я решилась спросить о главном, собственно, из-за чего звонила:
— Лар, как там мои?
— Нормально. Мать сдала, правда, отец стал такой… Ну… Сутулый, что ли. А так ничего, нормально. Они у меня все спрашивают, не знаю
— А ты?
— Говорю, что не знаю, но что уверена — ты в порядке. А ты в порядке? — вдруг спохватилась она.
— Ты чем занимаешься? — не ответила я, но Ларка с легкостью переключилась на собственные проблемы:
— Я, знаешь, мешочничаю.
— Как Дед Мороз? — вспомнила я о наступающих рождественских праздниках.
— Как Санта Кактус. Все больше по заграницам. Челноком: туда — обратно. В Москве иногда бываю. Там есть такой огромный рынок. Лужники называется. Аппаратуру возим с Олегом.
— С мужем? — радостно поинтересовалась я, уже воображая, как мы вместе чаевничаем на кухне. Вот только где? Вероятней всего, в общежитии. Придется отпроситься у Леши на время Ларкиного приезда.
— Нет, это сосед мой. А муж у меня знаешь кто?
— Кто? — поинтересовалась я, предчувствуя сногсшибательную новость. И не ошиблась.
— Валера! Ты его очень хорошо знаешь, — подсказала Ларка.
— Какой?.. Валера?.. Валерий Иннокентьевич? — Я медленно опустилась на низенький стульчик и перевела дыхание.
— Ну, ты дае-ешь!
— Ира! Он такой изумительный муж! Он самый лучший муж в мире! Самый заботливый и внимательный!
— Но… Ему же сорок, — сморозила я аргумент несусветной глупости. Как будто Кирилл, друг Валеры, был моим ровесником.
— Сорок сороков из двух рукавов и один в штанах для «порки» коров, — прощебетала Ларка и рассмеялась.
— Лариска. Я больше не вынесу, — простонала я, и мне показалось, что это был стон моей собственной души. — Я хочу тебя видеть! Ты когда приедешь в Москву?
— А вот перед новогодними и поеду. Перед праздниками торговля самая бойкая. Слушай, — вдруг разволновалась подруга, — уж не в Москве ли ты обитаешь? Ну-ка, ну-ка, ну-ка…
«Заканчивайте разговор», — услышала я голос телефонистки и перебила тараторящую Ларису:
— Запиши телефон! — Я продиктовала телефон брата, но предупредила, что сама там не живу. — Ты передай номер поезда и число прибытия. Мне обязательно сообщат! Запомнила?
Ларка повторила телефон, и я только успела добавить, что это поселок Денежниково Раменского района, как короткие гудки известили нас о прерванной связи.
Душа моя, переполненная ностальгическими переживаниями, едва умещалась в теле. Сердце клокотало, и кровь со звоном билась в висках. Воспоминания нахлынули с новой необъяснимой силой, чего давно уже со мной не происходило.
Голос подруги перенес меня в такую даль и в такую
Я жила настоящим так, словно прошлого у меня не было вовсе. Я отсиживалась в темных залах кинотеатра, в бестолковых кафешках, прокуренных и пропитанных дешевым запахом вин, я учила английский и машинопись, болтала с Антоном, изредка проводила с ним короткие вылазки в парк, Антон помогал мне забыться и уводил мои чувства все дальше и дальше, погружаясь при этом в свои — все глубже и глубже.
Картинки воспоминаний меркли, и имя Кирилла, если и возникало в них, то глубокими вечерами на грани реальности и сновидений, когда оживающее подсознание вырывалось наружу, неподвластное волевым усилиям. И тогда Кирилл возникал передо мной так четко, как будто он стоял рядом, но я мысленно отмахивалась от докучливого видения, внушая себе, что не имею с ним ничего общего.
Пробуждаясь, я, как за круг спасения, цеплялась за Антона и уплывала с его помощью по волнам будничных забот, начисто и надолго забывая Кирилла.
Но вот, наконец, Антошка понял, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, и вырвался из моей цепкой хватки.
Зато тут же появился Кирилл и безжалостно поволок мое настоящее в мучительную пучину воспоминаний.
Я шла по заснеженной мостовой к дому Алексея и понимала, что Кириллу нет места в моей жизни.
«Я решил влюбиться, — заявил мне Антон, и теперь мне показалось, что в его решении есть своя доля логики. Если постараться поточнее перевести это его заявление на обычный язык, то можно просто сказать: «Я хочу разлюбить».
«Я решил влюбиться в кого-нибудь, потому что мне нужно разлюбить тебя».
Справа от меня медленно притормозила машина, едва не Притираясь колесами к бордюру тротуара.
— Иришка! — услышала я голос Леши.
— Привет. — Я быстренько подошла к открытой дверце и села в машину.
— О чем ты думала? Я уже минуты три еду рядом с тобой, а ты совершенно не реагируешь.
— Правда? — удивилась я. — Просто я только что была на почте и звонила домой.
— Матери?
— Нет, подруге.
— Ты все еще обижаешься на своих?
— Да нет… Наверное. Но, понимаешь, характер у меня такой ненормальный. Я очень хочу позвонить. Очень хочу сказать им, что со мной все в порядке, чтоб они не волновались… Но…
— Ну и позвони! — Леша посмотрел на меня почти требовательно. — Они бы давно позвонили тебе, если б знали куда. Нет! Ты просто обязана позвонить домой. — Машина резко остановилась, и Леша, эмоционально жестикулируя, попытался объяснить мне, что это несправедливо, что я не имею права поступать так со своими близкими, что когда у нас будут дети…