Лабиринты веры
Шрифт:
– D’accord [7] . Итак, как насчет сытной еды? – Я рассмеялась.
Глава 13
Мы сели во дворе «Мексикан фуд фэктори». Перебрав с десяток других ресторанов в округе, остановились на этом. Сидеть на свежем воздухе было приятно, еда оказалась отменной. Еще один плюс был в том, что у них подавалось спиртное.
Рассел подвинул ко мне корзинку с чипсами:
– Ешь. Пожалуйста.
Я взяла кусочек и откусила уголок.
7
Согласна (фр.).
– Чем
Он пожал плечами:
– Обсуждать с дамой ее вес – это верх неприличия, но в твоем случае я делаю исключение. Ты худа. У тебя анорексия?
Я ненавидела это слово. Покачала головой.
– Давай не начинать ужин с постановки неверного диагноза, ладно?
Рассел откинулся на спинку стула:
– Расскажи, какие отношения сложились между тобой и твоей матерью.
– Отношения, – я подалась вперед, – состояли в том, что Клэр – хотя о мертвых плохо говорить нельзя – была стервой.
Он улыбнулся:
– В каком смысле?
Я задумалась:
– Она бывала ужасно жадной. Все время злилась.
– Оскорбляла тебя?
Вопрос больно кольнул меня.
– Ох, не знаю… но на ее лице нередко было такое выражение, будто ей хочется мне врезать. Она орала на меня, обзывала всячески, приклеивала ярлыки. Меня для нее почти никогда не существовало. В детстве я сама находила себе развлечения и старалась держаться от нее подальше.
– Похоже, твое детство было тяжелым.
Я устремила взгляд на бамбук, росший по границе площадки со столиками.
– Мы часто переезжали, так что я всегда была одиночкой, пыталась приспособиться. Меня сторонились, я казалась странной. – Я снова откусила от чипса. – Ты же понимаешь, что я так старалась сохранить душевное равновесие?
– А почему вы так часто переезжали?
– Для этого была тысяча причин. Ей не нравились соседи, школа, окрестности. Такое впечатление, что она каждый год принималась паковать вещи.
– Даже странно, что тебе удалось закончить школу.
– Э, да, но для таких случаев существуют репетиторы. Все свое детство я играла в догонялки.
– А откуда у Клэр были деньги? Ведь надо же на что-то жить. И тем более переезжать. Она работала?
Я задумалась.
– Много лет назад она начинала редактором в журнале, но после удочерения никогда не работала. Семья Анаис была при деньгах. Думаю, Клэр получала деньги от нее.
– Одно это уже интересно.
Официантка принесла напитки.
– Еще у Клэр были какие-то терки с сестрой. Ни одна из них не отличается покладистостью. Не отличалась – это о Клэр. – Я откашлялась. – Мари всегда разная, то добрая, то злая, а иногда немного не в себе. Ты это хотел знать?
– Я – внимательный слушатель. Рассказывай все, что хочешь.
– Когда была маленькой, я никогда не чувствовала, что нужна Клэр. Она изо всех сил старалась надевать маску идеальной матери для окружающих или для представителей той школьной системы, в которой я оказывалась на тот момент. Когда рядом были люди, она всегда улыбалась, говорила правильные вещи, обнимала меня или прикасалась ко мне,
Рассел проглотил желтую таблетку, запивая ее «Маргаритой».
– «Перкосет». От боли.
– Хорошее сочетание. Как я понимаю, я отвожу тебя домой.
Его волосы, некогда длинные и завивавшиеся сзади, были сбриты после несчастного случая. А вот над верхней губой у него оставалась маленькая несбритая полоска.
– У меня всегда было ощущение, что мы с ней отличаемся от остальных людей. У меня были друзья, но я так и не стала одной из них – надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.
– А в чем было отличие?
Я пожала плечами:
– Просто другие. Возможно, это было потому, что она не хотела ни с кем знакомиться. Не хотела, чтобы мы становились частью чего-то. – Я макнула чипс в сальсу и положила его в рот. – Она не ходила на школьные посиделки для мамочек и дочек. Не помогала собирать пожертвования для Ассоциации родителей и учителей. А когда я приносила домой информационные листки, она выбрасывала их.
– Всегда?
– Практически. Мы всегда были аутсайдерами, куда бы ни приезжали.
Во дворе дул легкий ветерок. Тихая мексиканская музыка смешивалась с шумом фонтана, бившего рядом. Текила уверенно прокладывала себе путь к моим мозгам.
– Значит, ты выросла во всем этом: постоянных переездах, отсутствии близких подруг… А как же Анаис? Она была хорошей бабушкой?
Я рассмеялась:
– Жаль, что ты ее не застал. Она приезжала после смерти Клэр. Увезла тело, чтобы похоронить во Франции. Да, Анаис была лучшей частью всей этой истории с удочерением. Это точно. Сильная женщина. Очень сильная. Необычная. Француженка до мозга костей.
Рассел наклонился вперед, посасывая ледяной кубик из своей выпивки.
– Как я понимаю, она была вне себя от горя – ведь так тяжело потерять ребенка…
– Я думала, она останется на подольше. Поживет со мной и Мари. Но она решила все организационные вопросы и уехала на следующий день. – Я склонила голову набок. – Однако пока Анаис была здесь, она держала себя в руках. Была расстроена, но сдержанна. Кажется, я не видела, чтобы она плакала.
Подошла официантка и поставила перед нами еду. Прежде чем заказывать, Рассел спросил меня, есть ли у меня какие-нибудь предпочтения. Когда я ответила «нет», он настоял на том, чтобы сделать заказ за нас обоих. Я была не голодна, поэтому не возражала. Пока он делал заказ, я сходила в туалет. И вот сейчас передо мной оказались три тарелки. Салат гуакамоле, кесадилья с манго и бри и морской окунь, приготовленный на гриле с красной чечевицей.
– Рассел, мне хватило бы и одного из этих блюд.
Он улыбнулся:
– Заберешь домой. Итак, вернемся к твоей семье.
– Я была там, между прочим. – Я поймала его взгляд. – В то утро, когда Клэр умирала.
Его, по всей видимости, удивил мой подбор слов.
– Серьезно?
– Я нашла ее на полу в коридоре, у двери в мою комнату. Шла ко мне за помощью, наверное.
– Ава, это же ужасно. Она еще была жива?
– Да. Жива. Какие были ее последние слова? – Я улыбнулась. – Сначала она стала умолять меня о помощи. Потом, пока мы ждали «Скорую», она молилась за мою душу. И упрашивала меня стать лучше.