Ладушкин и Кронос

Ягупова Светлана Владимировна

– Как куда?
– возмутилась шефиня.
– Да вы знаете, что говорите?

– А вот куда?
– Иванчук усмехнулся.
– Рассудите сами: женщина существо эмоциональное, для нее на первом месте любовь.

Что ответила шефиня, Ладушкин не слыхал, потому что перед ним выросла Орехова, взяла за руку и отвела в сторону. Брюки и курточка делали ее похожей на хорошенького мальчика, и она знала об этом.

– Ты ищешь то, не знаю что, - сказала она.
– Идем лучше туда, не знаю куда.

Ее бесцеремонность раздражала.

–

Каждый ищет в меру собственных способностей, - сказал он.
– Ты хорошую вязальщицу, я - хроноглаз.

– А Галисветов - книгу о кометах.

Он с досадой вспомнил, что забыл отвезти ему взятый недавно в библиотеке сборник об интересных природных явлениях.

Орехова с длинной усмешкой посмотрела на него, вынула из кармана прозрачный пакет и стала обрывать синие ягоды терна.

Он молча углубился в лес. Хотелось побыть одному. В этом горном лесу дышалось легко, свободно, воздух омывал и легкие, и душу. В зарослях кто-то зашуршал. Ладушкин остановился и увидел ежа. Тот, пыхтя, волок на спине два масленка. Справа деревья раздвигались, открывая дымчато-синие горы.

Протяжно кричала какая-то птица. Он был здесь чужестранцем, не знающим названий ни трав, ни животных, ни птиц. Разве что кизил и терн умеет отличать от сосны, да кукушку от дятла. "У гор, должно быть, иное время, чем у леса, - подумал он.
– И уж совсем скоротечно оно у меня, "венца природы". Обидно и несправедливо".

Из сосняка почти неслышно вышел человек, слегка опираясь на длинную, выше головы, палку. На нем была овчинная безрукавка, надетая поверх выцветшей гимнастерки, и заправленные в кирзовые сапоги штаны от спортивного костюма. Был он стар и сед. На коричневом лице со следами солнца и времени блестели голубые глаза. Должно быть, лесничий.

– Доброго вам здоровьица, молодой человек, - сказал старик, подходя к нему и низко кланяясь. За плечами его висела котомка-рюкзак. Вероятно, он прошел немалое расстояние. Кирзовые сапоги были на износе, да и вся одежда выглядела довольно ветхо.

– Издалека, дедушка?
– поинтересовался он.

– Все мы издалека, - ответил тот, усаживаясь под сосенкой.
– Курева нет?

Ладушкин не курил. Тогда старик полез в котомку, достал клочок газеты, накрошил в нее табак из холстяного мешочка и свернул "козью ножку".

– Это хорошо, что не куришь, - сказал старик.
– В лесу лучше без огня.
– Откуда-то из-за голенища он вынул старую солдатскую зажигалку и щелкнул ею.

Чем внимательней Ладушкин смотрел на старика, тем любопытней тот казался ему. Крупное горбоносое лицо светилось мудрой печалью. Сел рядом. Все вертевшиеся на языке вопросы вмиг отпали. Хотелось просто сидеть с этим человеком и молчать, слушая лесных птиц. Так вписывался он в этот пейзаж, будто был частью лесного организма.

– Мечтаешь?
– вдруг усмехнулся старик.
– Ну-ну.

– Время летит, - высказал Ладушкин сокровенное.

– Эк, - крякнул старик.
– Как нынче все хотят его остановить! Да ничего не

получится, коль запустили машинку. А если хочешь замедлить его, переселяйся сюда. Здесь, в горах, оно пехом ходит, на своих двоих, а не летит на автомобиле или мотоцикле. Да ведь не расстанешься со своей автоматикой-механизацией.

– Не расстанусь, - согласился он.

– Тогда и не сетуй.
– Дед глубоко затянулся и встал.
– Идем, покажу тебе кое-что.

Они вышли к ручью. Перекатываясь по камушкам, он нежно журчал свою немудреную песенку.

– Остановись, - сказал старик.
– А теперь смотри внимательно вот сюда.
– Он очертил палкой пространство в ручье и наклонился над ним. Ладушкин присел на корточки. Сердце забилось, как в детстве, предчувствуя и желая чего-то необыкновенного. В чистой родниковой воде мелькнула тень.

– Здесь что, водятся рыбы?

– Тсс...
– Старик неотрывно смотрел в воду.

И Ладушкин увидел нечто, не совпадающее с реальностью. В воде, точно на экране цветного телевизора, проступил вращающийся шар с зелеными и коричневыми материками и голубыми пятнами морей и океанов.

– Видишь?
– тихо сказал старик.
– Земля-матушка. И вот что на ней происходит.

Мрачные темно-фиолетовые тучи окружали, обволакивали шар, туго сжимали его со всех сторон. Но изнутри его вспыхивали розовые молнии, разрывая, развеивая их. Тучи вновь надвигались, и опять розовые зарницы разгоняли их.

– Что это?
– прошептал он, не отрывая глаз от удивительного зрелища.

– Светлые силы борются с темными. Добро - со злом. Тучи - наши темные поступки и желания, зарницы - вспышки разума и хорошие дела. Если удастся зарницам далеко отбросить тучи, никакая комета не притянется к Земле.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Ладушкин ступил в ручей, в место, очерченное палкой старика. Однако ноги его не ощутили холода воды. Он стоял в центре земного шара, с трудом сохраняя равновесие из-за вращения, и, упираясь головой в небо, пытался разорвать облепившие его фиолетовые клочья. От этих движений из-под рук его вызмеивались молнии, грохотал гром, и очистительный дождь омывал все пространство вокруг. Дышать становилось все легче и легче, и когда в легкие хлынул свежий воздух, он очнулся и увидел рядом с собой старика. Тот, улыбаясь, смотрел на него, зажав в зубах "козью ножку".

– Вы загипнотизировали меня, - догадался Ладушкин.

– Что я, фокусник какой или циркач, - обиделся старик.

– Да-да, вы владеете гипнозом, - проговорил Ладушкин.
– Но не в этом дело. Вы очень искусно и образно кое-что объяснили мне. Да, вы правы, фиолетовая темень должна быть развеяна. Но что можем сделать я, вы?

– Многое, - убежденно сказал старик.
– Дело в трансноиде.

– Что?!
– Ладушкин так и подскочил.
– Как вы сказали?

– Дело в трансноиде, - повторил старик. Ничего не объясняя, забросил котомку на плечи и скрылся в зарослях.