Лагерь живых

Берг Николай

— Что ты как маленький! Не отобьем завод — ты без ремонта на своей железке много накатаешься? — Ясно, инженер в долгу не остался.

— Железо на складах еще есть, а людей положить — это как?

— Так и на заводе люди, а не хвосты собачьи, притырок ты прыщавый! Несколько тысяч!

— Было! Было несколько тысяч! А сейчас? Сейчас там несколько тысяч зомби! И куда нам лезть?

— Стоп, стоп! Охолоньте! — Николаич вклинивается между вспыхнувшим Севастьяновым и летехой.

— Да какого мужского полового он меня тут лечит? Полковник

покойный тож гуманист был. Полгруппы в заднице, и сам туда же! У меня жена, между прочим. И не фиг мне по сознательности топтаться. Этот вонявый — небось, сам-то удрал, а теперь все вокруг ему должны.

Теперь уже приходится присутствующим держать летеху с инженером за руки, фалды и прочее — чтоб парочка в драку не пустилась. Страсти-то накалились нешуточно.

— Я те харю разобью!

— Да пошел ты! Гнида пластинчатая!

Николаич буром влезает между спорщиками.

— Хорош! Хорош, я говорю! Идиоты, оба. Лейтенант! Что такое бронетехника без ремонта — это Красная армия в сорок первом наглядно показала. А панцерваффе вермахта — в сорок пятом. Из-за поломки грошовых деталюшек технику бросали пачками. Видал? Сейчас на броне только и ездить, а без ремонта — кукиш без масла, а не броня. Это-то понятно?

— Не надо меня лечить, не мальчик. Броня еще походит, а вот мертвяками мы вполне сегодня станем. И насчет присяги не надо! У меня три десятка человек, и я их гробить просто так не дам. И не просто так — тоже не дам. Больше у меня подчиненных нет. И я без них приезжать не хочу. Все, разговор окончен! Мы отходим.

Похоже, летеха прямо сейчас отдаст приказ.

— Разве только в мир иной отойдете.

— А ты, что ль, не дашь?

— Эй-эй, давайте пока перекурим. Лейтенант, курите?

— Курю. От такой жизни закуришь…

— Тогда угощайся.

— Ого! Богато живете. Сигары!

— Только в затяг не вздумай.

— А как надо?

— Держи дым во рту.

— Да ну?

Замечаю, что Севастьянова отвели в сторонку. Ну да, страсти-то охолонуть надо. Скуповатый Николаич тем временем роздал сигары. Вот не ожидал такой щедрости. Но тут получилось грамотно — все отвлеклись, а еще обрезка кончиков да прочие хитрости. Опять же многие впервые вообще сигары в руках держат, это раньше кубинские продавались на каждом углу, как и кубинский ликер, хорошая штука… Пробовал в детстве… Сейчас обязательно кто-нибудь по привычке затянется во всю мощь легких и начнет кашлять…

Как у нас в роте — я тогда из отпуска ребятам сигару привез. На всех хватило. Три дня ее курили по очереди. Один затяг — и готово…

О, что я говорил! Уже закашляют…

Ботан-радист тоже отхватил сигару, но ничего сделать не успел — я наседаю с вопросами. Ответов оказывается не густо. Тот самый Пашка успел сообщить, что группа разгромлена, потери офигительные — пехоту, считай, всю потеряли, бронетехника откатилась, потом после спора и ругани поделилась надвое — часть ушла к супермаркетам. А часть сейчас идет к нам — с

кучей раненых. Мой знакомый полкан вроде погиб. Командует там непонятно кто.

Оставляю ботана разбираться с куревом. Надо бы все ж пополнить сумку — тут у меня, если Нади не окажется среди отступающих, будет хлопот полон рот. И того толкового санинструктора здесь нет. И кстати, автомат забрать. Вылезая из машины, я его не прихватил, что не помешало мне Семен Семенычу глаза колоть.

Вовку нахожу в БТР, на котором Ильяс сидит. Выслушиваю нотацию. Ну да, на это-то мы все горазды, других жизни учить. Сам такой. Меня не отпускают, пока не рассказываю о своем путешествии. Вовка затыкает тех из слушателей, которые начинают сомневаться в моей умственной полноценности.

— Джип хорош. Сам бы тоже угнал. И бак полный. И пара гонореек тоже к месту.

— Запаски там нет. И что за гонорейки?

— «Ксюхи» с глушаком и подствольником — комплекс «Канарейка» называется. Довольно редкая штуковина. А запаска… Фигня, добудем. Не та пронблема. Вот что там начальство решило?

— Ну, их командир хочет тикать. Наш — не хочет.

— Эй! Воины! А вы как? — спрашивает Вовка у солдат летехи.

— Че мы. Как скажут, — отвечает ему водитель.

— Орлы! Богатыри!

За броней шум. Вылезаем. Но это не разгромленные — вижу, что кронштадтские усиление подогнали. Сотни две человек, только уж очень сбродные какие-то и одеты и вооружены разношерстно.

Выделяется взвод морпехов вроде — не смыслю я в их наклейках и нашивках, да еще группа здоровых ребят, скромные такие, но с достоинством. Оказывается — тут те, у кого родственники могут оказаться в лагере этом заводском.

М-да… Эти настроены решительно, и отойти летехе и его ребятам вряд ли дадут. Видно, что у них командир есть — и грамотный.

Вижу знакомые лица — две медсестрички из кронштадтсткой больницы. Это уже веселее. И сумки у них — как среднего размера рюкзаки. И набиты битком. Машу им рукой.

Замечаю, что здесь и охранение — они мимо нас прошли и заняли удобную позицию — мух ртом не ловит. Это хорошо. Так же вижу, что и пулеметчики у прибывших толковые.

Осторожно чмокающий сигару лейтенант стоит рядом. Медсестрички тоже подходят, здороваемся. Николаич представляет присутствующих. Предлагает принять участие в перекуре.

Одна забирает сигару для мужа, другая отказывается — достает свои, тоненькие, элегантные — ультралайт. Кокетливо прикуривает от одной из четырех поданных зажигалок.

Ну да, симпатичная она. Только вот курит зря.

Видимо, в плане компенсации за многочисленные в последние дни случаи словесного воздержания, черт дергает меня за язык.

— Коллега, лучше б вы сигару курили.

Девушка ухмыляется:

— Типа фаллический символ, как у Шэрон Стоун?

— Ну что вы. Просто то, что курите вы, — банальный обман и дрянь. Фальсификация продукта. Надувалово. К тому же еще и сильно вредное.