Лагерь живых
Шрифт:
— Да бросьте пугать-то. Ясно же, что никотина здесь меньше. Это же — ультралайт!
— Ага, — отвечаю, радостно про себя отметив, что девчонка вляпалась. — Именно. А курят ради чего? Ради никотина. Только поэтому. И кайфа не будет, пока концентрация этого алколоида в крови не дойдет до нужного уровня. А никотина-то как раз и не доложили. Получается, что курите сено или прошлогодние сушеные листья, а не табак. Получаете мало никотина, поэтому до нужной дозы вбираете двойную порцию дыма, смол и прочей дряни.
— Насчет сена — это ты заливаешь, — вмешивается летеха.
— Отнюдь,
Потому чистый табак курят счастливчики — либо те, кто табак выращивает — тут можно вспомнить наших горных долгожителей, либо богатеи — кто может позволить себе дорогущие сигары или некоторые сорта трубочного — действительного табака.
— Какая радость в сигарах. Они ж крепкие как железный лом. Чуть легкие себе сейчас не выкашлял!
— А ты неправильно курил, — поясняю я.
— Рассказывай. Я уже десять лет курю. Тоже мне лектор. — Летеха стоит как победоносный памятник самому себе.
— При курении, например, сигар или трубки, то есть чистого табака, дым содержит высокую концентрацию никотина, и для получения дозы для кайфа достаточно дымом полоскать рот, не нужно курить «взатяг». Слизистые рта всосут достаточно никотина. Но это очень дорого и расточительно. На всех табака не хватает, не забыл? Сигары и трубки могут себе позволить только богатые люди. А как быть остальным?
Для этого и сделаны сигареты. Табака там мало, зато много всякого хлама — от прессованной табачной крошки до банального сена, заодно все это пропитано селитрой — чтоб горело побыстрее. Положи сигару или трубку — так огонек и погаснет. А сигарета горит как бикфордов шнур. И знаешь почему?
— И почему?
— А потому что они и сделаны по методе бикфордова шнура — с пропиткой селитрой. Встречаются и так называемые соусированные сигареты — где табака нет вообще, а есть сено с пропиткой вытяжки из отходов табака. Старая немецкая методика производства эрзац-продуктов. За две мировые войны отточили до совершенства.
— Как напоить бутылкой водки двадцать человек? Разболтай ее в ведре с грязной водой, всем и хватит. Пусть пьют, пока шары на лоб не полезут, — добавляет, ухмыляясь, Николаич.
— Вот-вот. Тот же принцип. В сигаретах концентрация никотина такая убогая, что для кайфа требуется задействовать всю поверхность слизистых оболочек легких и бронхов. Разница — как между спичечным коробком и ангаром. Но вместе с никотином идет довеском больше сотни других продуктов горения — они в легких и оседают. Соответственно, отсюда бронхит и прочие удовольствия курения — до рака легких. Да и горят сигареты из-за добавленной селитры куда горячее, чем табак в сигарах, поэтому добавляется еще и эффект постоянного ожога бронхов. Поэтому чем легче сигареты — тем меньше в них никотина, зато больше смол и прочей дряни. Отличное надувательство. Великолепное.
Некурящий Николаич с сапером не принимают участия в этом культурном мероприятии по
— Как, легче стало? — улыбаясь, спрашивает сапер, когда я закончил.
— Легче. Отбарабанил привычную лекцию — теперь можно опять с Мутабором общаться.
— Чем он сейчас занимается-то?
— С Семен Семенычем песни поет. В кунге.
— М-да… вот и думай. Дальше-то что с ним делать? Доберемся до амбулатории, реанимнете вы этого ублюдка. Пришьете ему руки в зад. Дальше, какой прогноз?
Непроизвольно чешу в затылке.
— Ну, честно сказать — не знаю. Пока у Мутабора есть цель — он нам не опасен, полагаю. А вот выполненная цель неизвестно что даст потом. Доминанта мести пропадет, скорее всего. Сейчас он даже от жратвы воздержался. У его хозяина была сумка с мясом — и морф ее обнюхал, в лапах подержал, а потом оставил.
— Получается так, что лучше б нам этого морфа упокоить. Информатор важнее для нас. А этот голый хлюст должен знать много. Не по медицине, это-то я с вами согласен. По тому, откуда эта секта взялась, кто старший, какая структура, какие силы, где еще базы. Вы как?
— Ну, мне кажется, что рано нам это обсуждать. Мы даже не знаем, что там на заводе за ловушка была. В деле — морф при мне шутя разобрался с парным патрулем за секунды. Короче говоря — считаю, что надо подождать, пока ситуация станет ясной. Со своей колокольни замечу, что мертвый морф пока у меня вызывает больше симпатии, чем живой его хозяин. И опасности от живого вижу больше.
— Получается так, что ладно. Пождем пока. Но, доктор, как бы из-за вашего миндальничанья не погиб кто из наших. Морф — это морф. Он — мертвец. Жрал человечину. Севастьянов прямо показал, что эта парочка ему знакома до синего ужаса, — говорит Николаич. — А информация нам важна. Очень. То, что он вас не сожрал, — ничего ровным счетом не говорит — вы нужны были как инструмент во внутренних разборках.
— Поддерживаю. Самое худшее, когда человек наделяет своими чертами характера другое существо. — Сапер смотрит внимательно и очень серьезно.
— Ну я понимаю. Но ведь Мутабор не согласился помогать в вивисекции.
— Тот, кто не согласился, — умер. Несколько раз причем. Теперь мы имеем дело с морфом-людоедом. Вот с этой точки зрения и надо рассматривать ситуацию. Пока кунг с морфом — под перекрестным прикрытием моих людей. И лейтенант отделение выделил. Так что лучше морфу сидеть и петь песни. Целее будет. А вы уж постарайтесь не создавать своим гуманизмом и порядочностью дополнительных трудностей. Договорились?
— Договорились. Но и вы поймите, что выбивать ему мозги…
— Начинаем новый триллер — «все во имя науки»? Безумные ученые ради интереса снова гробят мир? Цена больно большая светит. На общем, что особенно пикантно, фоне. Кстати — эта похабель вокруг тоже вполне может быть результатом чьего-то научного эксперимента. Не корчите странствующего рыцаря. Договорились? — вроде бы дружелюбно, но не допускающим возражений тоном ставит меня на место сапер.
— Ну, договорились… Но ведь феномен же уникальный!