Лагуна Ностра
Шрифт:
Игорь спустился к нему, чтобы зачитать переиначенную на собственный манер диатрибу Эразма. «Мы скорбим, нас гонят прочь, распинают, предают смерти, но так сражается в нас благодатная истина, так она побеждает, так торжествует. Зачем Венеции смерть мученика, отдавшего на растерзание свое тело в надежде приобщиться заключенной в воде истине?» Только он собрался предложить Альвизе заменить «мы» на «Волси-Бёрнс», как тот указал ему на дверь.
Впервые с тех пор, как около тридцати лет назад он покинул Пондишери, Игорь удостоился внимания со стороны Венеции, получив приглашение от Межкультурного института сравнительных исследований при Фонде Чини, организации, отделенной от туристской поп-культуры каналом Джудекка и многовековой эрудицией. Выступая там с лекцией о боге Вишну, принявшем женское обличье, чтобы сразиться с демоном Бхасмасурой, дядя посылал нам непонятные знаки в виде подмигиваний, которые, как он признался на выходе, должны были служить подкреплением индийской версии
Только что завершилась операция «Майбах», в результате которой были арестованы одиннадцать цыган из криминальной группировки, хозяйничавшей по всей Европе. Этим мерзавцам инкриминировалась торговля нелегалами: они покупали в нуждающихся семьях детей, прятали их в своих тайниках, имевшихся по всему региону, а затем сбывали. На первый взгляд цепочка была исключительно болгарской, но в этой бурно развивающейся отрасли экономики основной предприниматель нередко обращается за услугами к субпоставщикам, и комиссару предстояло проверить, нет ли в их позорном каталоге одного-двух артикулов с меткой «Сделано в Албании», поступивших через «Алисотрувен».
«Пошли дела!» — воскликнул он, столкнувшись со мной на лестнице, и опрометью помчался навстречу радужной перспективе с головой окунуться в помои.
На следующий день в Кьодже были найдены две восьмилетние девочки-близняшки. Их не зарезали, не убили, обе они умерли от сердечного приступа, сначала одна, потом другая, до смерти напуганная смертью сестренки. Они угасли вместе, как жили, и мне подумалось, что так же могли бы умереть и мои дядюшки. Парочка неразлучных скворцов, каждый из которых считает другого немного недоделанным, — очень сомневаюсь, что они способны были бы вынести тяготы реальной жизни без мощной взаимной поддержки.
Два дня спустя сотрудники финансовой полиции наткнулись на труп. Лицо его было до неузнаваемости обглодано бродячими животными, а череп проломлен в результате падения или сильного удара. Труп валялся в зарослях бурьяна, окружающих заброшенный розовый домик, откуда патрули регулярно выселяют бездомных. Домик этот стоит между Местре и Венецией, у самой железной дороги, неподалеку от моста, соединяющего наши острова с материком, и я подумала о туристах, что спешат в наш город, даже не подозревая о драмах, разыгрывающихся за пределами его исторического центра. Комиссар из Местре увел это дело из-под носа у Альвизе, и тот был в бешенстве. Несмотря на сопротивление конкурента, он добился-таки, что его допустили на вскрытие, а потом, надев защитный комбинезон судмедэксперта, полночи бродил вдоль железнодорожного полотна в надежде отыскать какую-нибудь улику, не замеченную дознавателями.
Его работа, ворчал он, когда дождь привел нас обоих в андрон за плащами, — это сплошные рогатки и препоны, знай гляди под ноги. Произведенная в Риме генетическая экспертиза только что показала полную невиновность двух предполагаемых насильников, опознанных жертвой без малейших колебаний. Если показания Илоны Месснер окажутся однажды таким же враньем, сыночку моего Джакомо достаточно будет выступить с трогательной речью, и несколько месяцев напряженной работы полетят псу под хвост, а эти распрекрасные Корво и Энвер будут пользоваться полной безнаказанностью. И это будет тем проще, что следы убийцы Волси-Бёрнса лежат на дне канала. В Калабрии крупный мафиози до сих пор разгуливает на свободе, а все потому, что судья вынес приговор после истечения положенного срока. И вот ради этих постоянных обломов и неудач комиссар Кампана денно и нощно гнет спину, теряя покой и сон. Если в ближайшее время ничто не сдвинется с места, он подаст в отставку, откроет в Риме частное сыскное агентство и будет грести денежки без всяких трупов, висящих у него на шее. Я ответила, что хватит ему уже принимать себя за Спасителя — мира или города, не важно. Преступления, убийства — этого полно кругом, на каждом шагу, и даже если он арестует убийцу летнего трупа или того, кто зарезал Волси-Бёрнса, это ничего не изменит, их все равно не убавится. Брат молча надел пальто и хлопнул входной дверью, даже не попытавшись мне ответить. Ему даже ругаться больше не хотелось.
Звонок профессора Корво добил его окончательно. Микеле, с липкой насмешкой в голосе, напомнил ему об обещании встретиться. Время шло, и он уже весь истомился по разговору со своим новым другом. Леле не терпелось построить наконец приют для своих подопечных, в квартале рядом с Арсеналом, там только надо снести несколько обветшалых лачуг. Он же не может, как бы между прочим заметил он, поселить этих детишек у себя на вилле в Тревизо, куда недавно наведались родственники Альвизе и, как ему сказали, увезли с собой —
Дрожа от ярости, бледный как смерть, брат спустился ко мне в антресоль. Он решил не дожидаться Кьяры у себя в бельэтаже, где мог не совладать с собой и в припадке праведного гнева надавать ей по физиономии. Ему не хотелось устраивать эту отвратительную сцену при Виви, тем более что Кьяра была из тех правдоискательниц, которые сразу заявляют о супружеском насилии. А здесь, в городе, полном сплетен, комиссар не мог позволить себе скандал. Он даже не мог развестись, пока не решится судьба Виви. Это желание зрело в нем уже давно и теперь, от кувалды Корво, треснуло, словно перезрелый плод. Бесспорный знаток современного искусства, очаровательная женщина, готовая скомпрометировать комиссара у него за спиной, — такая жена Альвизе не нужна, да она никогда и не была ему женой. Мы тоже совсем не та семья, которая ему нужна, но, надо отдать нам справедливость, мы хотя бы ведем себя лояльно и честно.
Я затаив дыхание слушала своего совсем растерявшегося брата. Слишком поздно осознал он то, о чем остальные Кампана догадались в тот день, когда, упав с обрушившегося под ней кресла, его жена с ненавистью смотрела на наш дом, на всех нас, на свою новую жизнь. Но что тут долго рассуждать? Кьяра ни хороша, ни плоха, Кьяра — это Кьяра.
Я попробовала смягчить ситуацию. Корво позвонил Альвизе, потому что ему приятно будет снова с ним встретиться, вот и все. И комиссару стоит этим воспользоваться, чтобы усыпить бдительность жулика. Возможно, там, где картины и плафоны семейства Кампана потерпели неудачу, Кьярины концептуальные инсталляции и архитектурные «указы» придутся как раз кстати. Из известных архитекторов сам Альвизе мог назвать только Винченцо Скамоцци, построившего палаццо Кампана, о чем говорится в архивных записях из нашей библиотеки. Ему только надо было бы взять их с собой к Корво, чтобы показать, что и в этой области комиссар имеет над ним преимущество, опережая его по части архитектурного опыта почти на пять веков. История состоит из разрушений и восстановлений. Никто не оплакивал утрату прекрасной церкви Сансовино, на месте которой, прямо напротив собора Святого Марка, Наполеон построил бальные залы. Точно так же время простит профессору снос грязных лачуг в нескольких метрах от Арсенала и его восхитительного портала со львами. Я лично не видела ничего ужасного в том, что для отмывания денег или очистки совести Микеле Корво построит для сирот стеклянную церковь.
Альвизе сказал, что своими дурацкими лирическими отступлениями я все переворачиваю с ног на голову, в результате чего мы поругались. В кои-то веки раз он разделил наше с дядюшками нелестное мнение о собственной жене, и вот мне снова понадобилось с ним спорить. Если уж мы не можем ему помочь, так дали бы ему хотя бы спокойно продолжать эти скачки с препятствиями, где на пути у него то и дело выскакивают всякие Энверы и Корво — специально, чтобы он споткнулся и упал.
У него зазвонил мобильник, и я увидела, как лицо его вдруг осунулось, постарело, как будто гора вышеупомянутых препятствий выросла перед ним прямо тут, в моей антресоли.
На одной ферме, неподалеку от аэропорта, на выезде из Кампальто, карабинеры только что выудили из пруда тело мужчины с перерезанным горлом. Их начальник был учеником Альвизе и теперь звонил, чтобы с гордостью сказать, что перерезанное от уха до уха горло в полном распоряжении комиссара, как будто тот был прославленным собирателем перерезанных глоток. Его люди охраняли подходы к пруду, они же должны были собрать первые пробы, отпечатки, следы, вещественные доказательства и все такое, что обычно делается на месте преступления. Если Альвизе поспешит, он сможет присутствовать в качестве безмолвного слушателя, приглашенного из чистого уважения, при предварительном допросе жены убитого, которая и вызвала карабинеров, вернувшись с работы.