Лакомство Зверя

Берт Белла

Мы едва знакомы. Виделись всего пару раз. Кажется, до сегодняшнего дня даже не разговаривали. Так, перекинулись парой сообщений в сети, вот и все. Единственное, что я знаю, так это то, что Мирослава сестра-близнец моей Маргариты.

С первого взгляда может показаться, что у сестер много общего, но, присмотревшись, понимаешь, насколько они разные. Одна ассоциировалась у меня с прекрасной, распустившейся розой, а вторая…

Я потянул носом, вбирая лесной запах, в котором были сплетены яркие, головокружительные ароматы: терпкость багульника, свежесть первого снега и тепло солнца.

Что ж, вторая —

это дикий златоснежник — редкий цветок, который распускается глубокой зимой в ночь полной луны. Он тонкой стрелой поднимается из-под толщи снега и раскрывает маленький светящийся бутон с длинными тонкими лепестками. Золотые лепестки шелковыми лентами ниспадают вниз и трепещут на ветру подобно крыльям бабочек.

Эти цветы настолько редкие, что я не знаю в нашем мире никого, кто бы их видел. Но информация о златоснежниках досталась нам от предков в виде красочных картин и загадочных строк из «Песен Аллельгории», которые мне в детстве как сказки читал на ночь отец.

'…Лишь тому, кто побывал за скользящей рекой

И более неподвластен силе миражей,

Споют священную песню златоснежники,

И дух его воспрянет из пепла и возгорится,

Проливая свет на грешную матушку Землю…'.[3]

С юного возраста я мечтал увидеть, как расцветают златоснежники, засыпая, воображал их дивный запах, цвет. Был период, когда зимой в полнолуние я выбирался в лес, чтобы попытать удачу, но, увы, загадочные цветы так и не открылись мне. Со временем стерлись в памяти красивые строки из песни богини Аллельгории, я забыл и о златоснежниках. До того момента, когда утром на лестничной площадке встретил Мирославу и ощутил ее запах.

Он пробудил во мне дикое желание обрести свободу. Свободу, которую я ощущал лишь тогда, когда оборачивался в зверя и терялся в лесу — в своей родной среде. Свободу, которую хотел ощутить будучи ребенком, слушая сказки на ночь.

Я не отдавал себе отчета в том, что открыто разглядываю девушку, которая заметила мой пристальный взгляд. Ее щеки стали пунцовыми, взгляд растерянным, и только когда она спросила меня, все ли со мной в порядке, я наконец очнулся.

В ушах больше не гремел набатом пульс, кровь охладилась, зверь успокоился, и вены на руках вновь стали как у обычного человека. Я облегченно вздохнул, осознавая, что детское воспоминание о златоснежниках каким-то чудным образом утихомирило мою звериную половину, даря мне возможность обрести контроль над собой.

— Да, в порядке. Просто задумался, — ответил я, ощущая, как в груди горит самое настоящее солнце.

Солнце, которое зажгла во мне Мирослава.

Тем временем девушка плеснула оливкого масла на сковороду, и я услышал, как оно тихо шкварчит. Потом она подняла на меня глаза и вежливо попросила:

— Не включишь визор? Вот-вот начнутся ночные новости. А еще мне помощь с готовкой твоего стейка нужна, если ты не против, конечно.

– --сноски---

[3]Строки из Третьей Песни богини Аллельгории. Всего существует одиннадцать песен,

посвященных одиннадцати мирам, на которых согласно Агранской мифологии построена вселенная Рейтрель.

***

Столица Бервест, Третий квартал, Элитный Спальный Комплекс

Мирослава

От пристального взгляда Идана я неизменно вспыхиваю как фитилек свечи. Тут же начинают нещадно гореть щеки. Наверняка они и сейчас неприлично красные. От этих мыслей неприсущее мне смущение быстро и бесповоротно перерастает в излишнюю стыдливость и застенчивость. Да что ж такое со мной творится? Совсем не узнаю себя!

«А ну-ка, Мира, соберись! Да, он крутой мужик, мэр города, еще и красивый, зараза такая, но… Идан Белевский — мужчина твоей сестры и находится в одном помещении с тобой по единственной причине: он ждет Маргариту!» — попыталась мысленно одернуть себя.

Тем временем виновник моего смятения включил визор и, подойдя к столешнице, пристроился у плиты рядом со мной. Я скромно отодвинулась в сторону. По необъяснимым причинам стоит этому мужчине приблизиться ко мне, как мое сердце пускается вскачь. В голове всплывают воспоминания о том случайном поцелуе, и мне приходится сильно кусать губы, чтобы боль от укусов хорошенько встряхнула меня и я перестала думать о запретном.

Я подняла робкий взгляд. Мой ночной гость был занят делом. В отличие от меня, застывшей с ножом в руке, Идан быстро развернул бумагу и бросил кусок вырезки на нагревшуюся сковороду.

— Не передашь мне соли? — сросил он, не глядя на меня.

Я очнулась от забытья, положила нож, сняла с полки солонку и протянула ее Идану.

— Спасибо, — поблагодарил тот, принимая солонку.

Наши пальцы мимолетно соприкоснулись, и я подняла глаза, встречаясь с внимательным взглядом Идана. В густом, насыщенном оттенке карих глаз, в самой их глубине вспыхивали золотые искорки. Я завороженно замерла. Этот загадочный мужчина с нечеловеческими глазами словно загипнотизировал меня.

Мое сознание ускользнуло в какую-то другую реальность, где кружили искры от костра, в груди пылал огонь, рассылая пульсирующие волны жара по всему телу. В этой реальности царила кромешная, пугающая тьма, в которой пряталось чудовище. Я слышала его размеренное дыхание и глухие удары сердца. Тук, тук, тук…

— О чем задумалась? — мужской голос пробрался в сознание, вытягивая меня из пучины жутковатых и одновременно удивительно волнующих ощущений.

Я похлопала ресницами, возвращаясь к реальности, и неуверенно произнесла:

— О том, что проголодалась…

— Хочешь поделюсь с тобой стейком? — спросил Идан, переворачивая мясо щипцами.

— Нет, спасибо, я не ем животных.

— А можно узнать почему?

— Потому что у них, как и у людей, тоже есть душа. Им тоже бывает больно и страшно.

— А растениям разве не бывает?

Мой гость слегка улыбнулся, и я заметила, что золотые искры в его глазах угасли. Может, у меня просто начались галлюцинации от голода…

— Не знаю, — призналась честно, пожимая плечами. — Надеюсь, что нет. Иначе ума не приложу, чем тогда буду питаться.