Лакомство Зверя
Шрифт:
Идан снял сковороду с огня, предварительно перекрыв газ, и выложил слегка поджаренное мясо на тарелку, которую я достала с полки и поставила рядом с ним.
— В странном мире ты пребываешь, — прокомментировал мой собеседник, полоская руки под струящейся водой.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась я, оторвавшись от перекладывания салата из миски к себе в тарелку, и вопросительно взглянула на Идана.
Тот закрутил кран и вытер ладони.
— Как будто не по законам природы живешь. А как же круговорот жизни, закон выживания сильнейшего? Люди ведь тоже животные, разве не так? — спросил
Признаться, я часто задумывалась о том, почему перестала употреблять мясо. Животных мне не было жаль, я понимала, что у всего живого есть начало жизни и ее конец. Это естественный круговорот вещей.
— Ты прав, — начала было, но тут же задумалась, говорить или нет. Потом решилась, так как интуиция шептала — Идан не будет смеяться надо мной, он поймет: — Можешь считать меня странной, но мои вкусы изменились еще в глубоком детстве. Родители рассказывали, что в один прекрасный день я резко перестала кушать мясо. Без каких-либо объяснений. Мама особо не беспокоилась, а вот папа пытался скрытно добавлять мясо в мою еду, после чего мне неизменно становилось плохо. К каким докторам меня только не водили, никто не смог понять, что со мной происходило.
— А к ведьмам и знахаркам не обращались? — поинтересовался собеседник.
— Обращались ко всем и сразу, — вздохнула я, подавив волну внутреннего удивления. Никогда бы не подумала, что Идан Белевский — мэр города и успешный бизнесмен — верит в мистическую составляющую нашего мира. Мне он казался прагматиком. Не зря говорят, что первое впечатление обманчиво. Я продолжила: — Многие оказались обычными шарлатанами, а вот одна ведьма сказала, что так должно быть. Что для меня это естественно — не есть мясо. Рацион, основанный на овощах и фруктах, не будет пагубно влиять на мой организм, а наоборот — сделает его крепче. Только вот она не объяснила причину, сославшись на то, что со временем жизнь откроет мне завесу над этой тайной, и я все пойму сама. Тогда папа успокоился, и меня больше никто не упрекал и не заставлял есть мясо.
— Какая ты удивительная, — с неподдельной нежностью произнес Идан и улыбнулся.
Я ощутила, как мои щеки мгновенно опалил жгучий румянец, и попыталась спрятать смущение за ответной улыбкой.
— А ты загадочный, — произнесла я, встречаясь с пронизывающим взглядом карих глаз.
Какое-то время мы смотрели друг на друга. Кажется, каждый из нас думал о чем-то своем. Минутное молчание прервал мелодичный звонок лежавшего на столешнице тача Идана. Он тут же поднес тач к уху, прошептав мне:
— Прости, я ненадолго. — Потом мой гость сказал в трубку: — Успокойся, Рив. Что произошло?
И вышел на балкон, оставив меня наедине с моими мыслями.
Наполнила тарелку салатом, рядом с ним положила пару жареных яиц и начала посыпать их свежей нарезанной зеленью, глядя, как душистые травы падают на еду и раскрашивают ее пушистыми зелеными крошками.
Память непроизвольно воспроизвела имя «Рив». Именно так Идан назвал свою собеседницу по ту сторону тача. Как же все-таки интересно устроена жизнь. Я уже давно не вспоминала подругу детства с редким именем — Риванна, но стоило о ней сегодня подумать, как вселенная снова напоминает мне об
Мысленно встряхнув себя, подхватила тарелку и столовые приборы и покинула столовую. Опустилась на софу и, увеличив громкость визора, стала ужинать и смотреть ночные новости. Маргошка, которая все это время, как и подобает воспитанной кошке, держалась в паре метров от нас с Иданом, сейчас запрыгнула на диван рядом со мной и начала принюхиваться к еде на моей тарелке.
Мой ночной гость довольно долго разговаривал по тачу и вернулся в квартиру, когда я уже мыла посуду. Не знаю, было ли мне это позволено, но я все же тихо спросила:
— Все в порядке?
— Не совсем, — ответил Идан, пересекая гостиную. Моя рыжая питомица мгновенно спрыгнула на пол и ускользнула под софу. Мужчина, наблюдая эту картину, улыбнулся по-доброму и пояснил мне: — Мой друг пропал. Со вчерашней ночи не появляется.
— Может, он просто ночью погулял хорошо и сейчас где-то отсыпается, — предположила я, но замолкла, осознав, что Идан, скорее всего, успел подумать об этом, к тому же он знает особенности поведения друга лучше меня.
— Рив сказала, что уже обзвонила все городские больницы, морги и отделения стражи, куда его могли запереть на пару дней за какие-нибудь мелкие буйства. Хотя, признаться, не в его это стиле — гулять по ночам и не возвращаться. Да и вообще он не любит большие скопления людей, поэтому вывести Торна ночью в город почти невозможно.
Идан взял в руки вилку и нож для стейка, отрезал кусок мяса и положил в рот. Я закрутила кран и, вытирая руки о полотенце, сказала:
— Надеюсь, с твоим другом все в порядке и вы скоро найдете его.
Идан внимательно посмотрел на меня. В его глазах снова вспыхнули золотые искры, а в моей груди вдруг начал разгораться пожар. Замерев на мгновение, чтобы не спугнуть ни искр в мужских глазах, ни странного, щемящего чувства в собственной груди, я медленно выдохнула и сделала вид, что ничего фантастического в данный момент со мной не происходит.
— Спасибо, — ответил мой визави, не отводя пристального взгляда от моего лица.
— Могу ли я чем-то помочь в поисках твоего друга? — сочувственно спросила я и ладонью непринужденно коснулась предплечья Идана. Мышцы его рук мигом напряглись, а вены внезапно выступили и обрели четкий рельеф. На лице мужчины появилось угрюмое выражение, а я поторопилась пояснить: — Могу, например, развесить листовки с фотографией твоего друга по округе и клиентам раздать в клинике, а те сообщат своим знакомым.
Мой ночной гость опустил столовые приборы на тарелку. Золотые искры в его глазах закружились вихрем.
— Это уж совсем крайние меры, — невозмутимо произнес Идан и расстегнул еще несколько пуговиц на своей белой рубашке. — Думаю, обойдемся без них.
На его лбу проступили капли пота, дыхание стало тяжелым. Но что поразило меня больше всего, так это странный пульс, набатом загремевший в моих ушах. Тук, тук, тук… Это был не мой пульс, потому что свое сердцебиение я тоже слышала — тихое, лихорадочное, но совсем не похожее на шум в моей голове.