Лакомый кусочек
Шрифт:
Лишь пригласив их, Мэриан поняла, как трудно будет придумать меню. Не станешь ведь угощать их молоком, арахисовым маслом, витаминными таблетками или салатом с творогом! Рыба отпадала, так как Питер ее не любил, а мясо она тоже не могла подать — что подумают гости, заметив, что она ничего не ест? Ведь им не объяснишь; если уж она сама не понимает, в чем дело, как им понять? Те немногие из мясных блюд, которые она еще ела месяц назад, теперь исключались: она перестала есть котлеты после рассказанной Питером истории о том, как один его друг ради шутки сделал анализ мясного фарша и обнаружил в нем частицы мышиных волосков; отказалась от свинины после того, как на службе, за чашкой кофе, Эми попыталась развлечь подруг рассказом о трихинах и об одной знакомой даме (имя ее Эми произносила с благоговейным ужасом), у которой они завелись потому, что она съела в ресторане плохо прожаренную отбивную — «да-да, представьте! Я теперь никогда не
1
Головокружение (англ.).
2
Овечья вертячка (название болезни; англ.).
Она решила стушить фрикадельки с грибами по рецепту матери; для маскировки лучшего блюда не придумаешь. «Выключу свет и зажгу свечи, — думала Мэриан, — и сразу напою всех хересом, тогда никто не заметит». Себе она положит немного, грибы съест, а фрикадельки упрячет под листья латука, который специально оставит от салата. Конечно, это не слишком изящный выход, но на лучшее решение у нее не хватало фантазии.
Поспешно нарезая редиску для салата, она поздравляла себя, во-первых, с тем, что заранее приготовила фрикадельки и грибы и теперь могла просто сунуть кастрюлю в духовку; во-вторых, что гости придут лишь после того, как уложат детей спать; в-третьих, что она пока в состоянии есть салаты. Ее все больше и больше беспокоило то, что ее организм отказывался принимать многие продукты. Она пыталась урезонить его, корила за причуды, уговаривала и даже искушала, но он был непреклонен; а стоило ей пустить в ход принуждение, он немедленно восставал. Одного инцидента в ресторане было ей вполне достаточно; Питер, конечно, держался очень мило — сразу отвез ее домой, помог подняться по лестнице, поддерживая ее, точно больную, и уверял, что у нее желудочный грипп; но все же он был сконфужен и раздосадован — и вполне справедливо. С тех пор она старалась не ссориться со своим организмом: исполняла все его прихоти, даже покупала ему витамины в таблетках, регулирующие белковый и солевой обмен. Не было смысла доводить себя до истощения. «Главное, — говорила себе Мэриан, — соблюдай спокойствие». Временами, размышляя о происходящем, она решала, что ее организм руководствуется этическими соображениями: он просто не приемлет ничего такого, что было живо — а может быть, и есть еще (как, например, устрицы в раковинах). Но она продолжала надеяться, что рано или поздно все снова придет в норму.
Зубчиком чеснока она натерла деревянную миску и положила в нее нарезанный лук, ломтики редиски, помидоры, разорванные на куски листья латука. В последнюю минуту подумала, не прибавить ли тертую морковь — для цвета. Она вынула из холодильника одну морковку, нашла — не сразу — овощечистку (та лежала в хлебнице) и начала чистить морковь, придерживая ее за хвостик.
Она смотрела на свои руки, на нож овощечистки и на завиток хрустящей оранжевой кожицы. Она впервые по-настоящему увидела морковку: ведь это же корень, он растет в земле, а наружу выбрасывает листья. Потом приходят люди, вырывают корень, и, наверно, он при этом вскрикивает, даже всхлипывает, только так тихо, что мы не слышим: и умирает он не сразу, он продолжает жить — и сейчас, наверное, еще жив…
Ей показалось, что морковь вздрогнула. Она уронила ее на стол.
— Господи! — сказала она, чуть не плача. — Неужели теперь еще и морковь?!
Когда все наконец ушли, в том числе и Питер, который чмокнул ее в щеку и шутливо сказал: «До такого мы с тобой никогда не дойдем!», Мэриан отправилась на кухню, сбросила в ведро остатки пищи с тарелок, а тарелки сложила в раковину. Да, приглашать их на обед было не особенно удачной затеей. Клара и Джо не смогли вызвать няню для детей и потому притащили их с собой и уложили старших в комнате Мэриан и малютку — у Эйнсли. Дети плакали и пачкали штаны, а в ванную надо было спускаться по лестнице.
— С детьми всегда так — но это всего лишь экскременты, вполне естественное явление, с кем не бывает. Впрочем, — говорила она, подбрасывая младшую на колене, — кто умеет проситься, а мы не умеем, правда, какашечка моя?
Питер подчеркнутым жестом распахнул окно. С улицы пахнуло ледяным ветром. Мэриан в отчаянии стала разливать херес. Ее друзья произвели на Питера совсем не то впечатление, на какое она рассчитывала, и она не знала, что делать. Клара могла бы вести себя тактичнее! Не обязательно стесняться мокрых пеленок — но не обязательно и выставлять их напоказ. А Клара не только не стеснялась, но, кажется, гордилась такой откровенностью и утверждала свое право на это.
Когда детей переодели, успокоили и уложили (двоих на диване, а третьего — в коляске), взрослые уселись обедать. «Ну вот, — подумала Мэриан, — наконец-то мы спокойно поговорим». Она занялась своими фрикадельками — стала прятать их под листья латука; ей не хотелось первой заводить разговор; ничего интересного не приходило в голову; но и остальные молчали.
— Клара говорит, ты собираешь марки, — после некоторого колебания обратилась она к Джо; однако тот почему-то не расслышал ее слов. По крайней мере он не ответил. Питер бросил на нее быстрый вопросительный взгляд. Она мяла пальцами булочку и чувствовала себя так, словно рассказала неприличный анекдот и никто не рассмеялся.
Питер завел с Джо разговор о международной политике, но, заметив, что их мнения расходятся, тактично переменил тему. Когда-то, сказал он, ему пришлось изучать в университете философию, но он так и не осилил сущности взглядов Платона. Может, Джо ему их растолкует? Джо ответил, что он специализировался по Канту, и задал Питеру какой-то вопрос о налогах на наследство, объяснив, что они с Кларой вступили в кооперативное похоронное общество.
— Я этого не знала, — вполголоса сказала Мэриан Кларе, накладывая себе вторую порцию вермишели. Ей все время казалось, что ее тарелка — в центре внимания и что спрятанные фрикадельки просвечивают сквозь салатные листья, как кости на рентгеновском снимке. Надо было зажечь только одну свечу!
— Да, — оживленно откликнулась Клара. — Джо не верит в бальзамирование.
Мэриан испугалась, что Питеру это покажется эксцентричным. Беда в том, вздохнула она про себя, что Джо — идеалист, а Питер — прагматик. Это было видно даже по галстукам: Питер надел кашемировый темно-зеленый, элегантный деловой галстук, а Джо… то, что повязал на шею Джо, можно было назвать галстуком лишь символически. Они, кажется, и сами заметили эту разницу: Мэриан видела, как каждый поглядывал на галстук другого, и догадалась, что каждый при этом подумал, что сам он такого никогда не надел бы.
Она поставила бокалы в раковину. Жаль, что ничего путного из этой встречи не получилось; провал напомнил ей, что сегодня она была главным действующим лицом — как школьница, которой пришлось «водить» в игре в пятнашки во время перемены. «Ладно, — подумала она, — зато он подружился с Леном!» В общем-то, сегодняшний вечер большого значения не имел: Клара и Джо принадлежали к ее прошлому. Нельзя ожидать, что Питер станет приспосабливаться к ее прошлому; только будущее имеет смысл. Она вздрогнула: в доме все еще было холодно и сыро оттого, что Питер открывал окно. Она представила себе, как на свадьбе в доме родителей будет пахнуть обивочным плюшем и жидкостью для чистки мебели, как за ее спиной будет раздаваться шуршание и покашливание, а потом она обернется и увидит множество лиц, следящих за ней, и они с Питером войдут в дверь, и на них обрушится вихрь из конфетти, которые будут ложиться, как снег, на волосы и плечи.
Она приняла витамин и открыла холодильник, чтобы налить себе стакан молока. Они с Эйнсли совсем перестали следить за холодильником. За последние две недели система поочередной уборки развалилась. Перед приходом гостей Мэриан убрала гостиную, но посуду мыть не собиралась и знала, что Эйнсли тоже оставит свою посуду невымытой, и это будет продолжаться до тех пор, пока не останется ни одной чистой тарелки. Тогда они начнут мыть те, что сверху, а другие так и будут лежать грязными. С холодильником было еще хуже: его не только давно не размораживали, но давно и не мыли: на полках скопилось множество остатков пищи, какие-то пакеты, банки, кулечки, коричневые бумажные мешки. Скоро все это начнет гнить. Мэриан надеялась, что зловоние не успеет распространиться по всему дому, по крайней мере не очень скоро дойдет до ванной. Может быть, она успеет выйти замуж до того, как оно заполонит собою весь дом.