Лакомый кусочек
Шрифт:
Который, кстати, и стоял на пороге, когда я все-таки рискнула открыть дверь. Из-за его чересчур высокой фигуры выглядывала маленькая Соня, а в руках они держали три довольно-таки увесистых пакета, что свидетельствовало: вечер, проведенный с ними, должен быть приятным.
— А что ты так долго дверь не открываешь? — полюбопытствовал Андрей.
Рассказывать ему о собственных слабостях мне отнюдь не хотелось. Я сослалась на то, что мне нужно было одеться.
Он кивнул, достал из одного пакета чудесную большую и холодную банку «Туборга», протянул мне
— Это я возвращаю долг.
Потом была торжественно извлечена из второго пакета упаковка «Гиннеса» и вручена мне со словами:
— А это тебе, победительница.
— Только, — раздался тоненький Сонин голосок, — надеюсь, ты с нами поделишься?
— Тем более что главный наш тебе презент… — загадочно молвил Андрей, бросая за спину Сони многозначительный взгляд, — тебя наверняка обрадует…
— А если — нет? — поинтересовалась я.
— Не знаю, не знаю, — озадаченно сказала Соня. — Вполне может статься, что он тебе вовсе и не нужен… Но мы все-таки его покажем.
Мне вполне было достаточно холодного пива. Но я взглянула. За спиной Сони, неизвестно откуда взявшийся, стоял Александр и довольно нахально улыбался.
— Да уж, — сказал он под дружный хохот этой «твиксовой парочки», — чего только не услышишь о себе, если уж согласился побыть сюрпризом для капризной барышни…
Его лицо отчего-то жутко развеселило меня своим озадаченным выражением. И я начала смеяться. Видимо, мы очень заразительно это делали. Александра очень скоро поразил тот же вирус смеха, что и нас.
Мы стояли и смеялись, как малолетние идиоты. И, кажется, были счастливы.
ЭПИЛОГ
Неделя, проведенная нами в Адымчаре, была прекрасной. Сначала, правда, пришлось привыкать к комарам. Они отличались потрясающей назойливостью.
Кроме того, уже через три дня я поняла, что иметь рядом с собой мужчину постоянно — явно не для меня. Что-то со мной, может быть, не так, но, когда я должна постоянно приспосабливаться к чужим желаниям, я заболеваю. У меня голова раскалывается.
Так что я очень быстро начала задыхаться от недостатка свободы, и это привело меня к появлению в моем характере некоторой стервозности, раздражающей не только Александра, но и меня саму.
Так что на этот раз наше прощание было не таким болезненным, а даже носило скорее характер освободительный. Мы были не созданы для долгих и серьезных отношений.
Нет, я, конечно, всплакнула для очистки совести, а он изобразил на лице соответствующее случаю печальное выражение, но когда поезд уехал, я облегченно вздохнула, вспомнив анекдот про грузина: «Савсэм одын… Савсэм одын?!.. Савсэм одын, савсэм одын, савсэм одын!!!»
В моем холостяцком жилище было уютно и спокойно. Ничто не напоминало мне о пережитых здесь событиях. За окнами слышались детские голоса, изредка перекрываемые шорохом проезжающих машин.
Избавив квартиру от накопившейся пыли, я приняла вожделенный душ, использовав при этом все имеющиеся у меня гели, шампуни и дезодоранты.
Я устроилась
Нажав на кнопку, я увидела перед собой знакомые и родные лица завсегдатаев рекламы. Интересно, почему у них все время один репертуар? Могли бы снимать почаще что-нибудь новенькое.
Наконец, когда меня любезно проинформировали о всех достоинствах почти ненужных мне вещей, начались новости. И хотя, честно говоря, с большим удовольствием я бы посмотрела какой-нибудь бодрый боевик или мелодраму типа «Мостов округа Мэдисон», мне пришлось довольствоваться описанием сложностей политической жизни страны (и почему это она, в самом деле, не зная покоя, предпочитает уже столько лет эти сложности), послушать новые перлы наших сенаторов (и почему это они так коряво излагают свои мысли? Ведь не все же они выходцы из сельской местности!), узнать, что в Москве обрушился какой-то мост…
В общем, слушала я вполуха, только чтобы слышать человеческие голоса, и поэтому, когда речь пошла об известных мне людях, я въехала в смысл не сразу.
Просто когда на экране возникла физиономия крайне озабоченного господина Сечника, я сначала подумала: «О господи! Опять эта рожа!», но потом я решила все-таки послушать, чем же он так озабочен на сей раз.
На этот раз на Игоря Сергеевича обрушились новые бедствия. Голос диктора поведал, что бедного Игоря Сергеевича отказываются впустить на гастроли аргентинские власти, поскольку, по их мнению, он занят на досуге весьма неприятным дельцем, а именно — перевозом и продажей наркотиков. Видимо, Игорю Сергеевичу было очень обидно, он не мог понять, судя по выражению лица, за что же такая немилость, и в Аргентину ему хотелось со страшной силой.
Тем не менее аргентинские власти решительно отказывались от возможности послушать российского певца, поскольку, как объяснял симпатичный очкастый аргентинец, в оной стране ситуация с молодым поколением ужасающая, и они-де не хотят, чтобы всякие там неизвестные Сечники этому помогали. Главное, завершил свое выступление аргентинец, он надеется, что этот инцидент ни в коем случае не послужит нарушению дружбы России и Аргентины, тем более что мы сами должны вникнуть в эту проблему.
Лица рвущегося в Аргентину Сечника и не пускающего его туда аргентинца растаяли, сменились озабоченным лицом младого корреспондента, завершившего этот сюжет словами:
— Видимо, наша страна остается одной из немногих, кому не страшно еще от слова «наркотики». Очень жаль, поскольку нам угрожает та же опасность, что и Аргентине.
После этого сюжеты менялись один за другим, показывая то счастливые лица предпринимателей, радующих отечество собственным капиталом и его увеличением — похоже, скоро нам это будет преподноситься так же, как раньше восхвалялось увеличение надоев молока:
«Сегодня банкир такой-то увеличил свое состояние на десять миллионов долларов. Поаплодируем передовику бизнеса!»