Лакуна
Шрифт:
Все это имеет непосредственное отношение к вашему письму. Вы говорите, что я сшита стальными нитями; спасибо за комплимент, но я бы сказала, что это всего лишь здравый смысл. Одни писатели творят бесчинства, красивыми словами и благопристойным повествованием навлекая на людей несчастье. Другое дело вы: пишете о бесчинствах, но в жизни поступаете как джентльмен. Поэтому я и повела себя таким образом на вечере книжного обозрения. Девицам до смерти хотелось превратить вашу книгу в очередной клубок местных сплетен. Бывали уже у нас такие клубки, и все они спутывались в неряшливые узлы. Вы, мистер Шеперд, перенесли действие романа в Мексику. Почему бы ему там и не остаться? Так я рассуждала.
Я знаю вас как джентльмена, и работать
Предупреждаю сразу: я бываю привередлива. Мне нравятся пишущие машинки с автоматическим выравниванием текста и отдельными от каретки литерными рычагами. Лучше всего «Ройял» или «Смит». Такие были в канцелярии комиссии по учету военнообязанных, и я привыкла. Я приду к вам на собеседование в четверг, в половину седьмого. Ваша улица всего в нескольких автобусных остановках от места, где я сейчас работаю. Я приеду сразу после работы.
Искренне ваша,
Вайолет Браун
Душа матери может упокоиться с миром: в моей жизни наконец-то появилась женщина. Миссис Браун с жемчужно-серой сеткой на волосах; сорок шесть лет, рассудительна и проста, как блинная мука. Нашим судьбам не суждено было пересечься, но мы, точно персонажи романа, все-таки встретились. Теперь она будет спасать героя, отвечать за него на телефонные звонки, разбирать горы почты, а может, и пригрозит метлой поклонницам, норовящим украсть с веревки белье. Герой же волен по-прежнему жить монахом в дырявом исподнем. Миссис Браун все равно.
Во время первой же беседы она сложила к моим ногам все свои недостатки — по крайней мере могла бы, если бы они у нее были. Не курит, не пьет, не ходит в церковь и не играет в азартные игры. Служила в городской администрации, работала на армию и, что самое страшное, сотрудничала с женским клубом Ашвилла. Уже тридцать лет вдова. Впрочем, признается миссис Браун, едва ли супружество изменило бы ее жизнь.
Так странно было поговорить откровенно спустя годы, проведенные в пансионе миссис Битл, когда мы, потупясь, выходили из уборной и выслушивали за ужином новости из бульварных газет в пересказе мистера Джадда. Теперь мы, похоже, единодушно храним молчание, пряча улыбки при известии о том, что Лимбургер перелетел через Атлантику. Впрочем, наверное, я все это выдумал, как влюбленные домысливают то, что было раньше, когда каждый взгляд в конце концов приводит к воссоединению.
Как бы то ни было, миссис Браун водворилась в моей столовой. Мне было стыдно показывать ей огромные корзины с письмами, стоящие в пустующей спальне. Но она и бровью не повела. Взяла каждую корзину за ручки, отнесла вниз и вывалила ее содержимое на кленовый стол — по одной куче на каждый месяц. И отважно принялась их разбирать, несмотря на то что мы пока не нашли для нее ни картотечный ящик, ни подходящую печатную машинку («Ройял» или «Смит»). Дверь туалета мы повесим на место, как только я расчищу ее от бумаг и глав романа и подыщу себе нормальный письменный стол. Пока же, если кому-то из нас нужно в уборную, другой выходит на крыльцо и делает вид, будто зовет кошек. Все это миссис Браун переносит с отменным хладнокровием.
Миссис Браун — сила: невысокая, без прикрас и оправданий — такая, какая есть. На высоком лбу — изогнутые дугой брови, точно два моста. Носит блузки, застегнутые на все пуговицы, даже в теплые дни не снимает белых хлопковых перчаток, а ее строгая невозмутимость и причудливая старомодная грамматика способны успокоить любые беспорядки. Каждое утро миссис Браун стучится, просовывает голову в дверь и зовет: «Мистер Шеперд, здесь ли вы?»
Ее речь невыразимо старомодна. Она произносит
На расспросы о предках ответила, что родители были «белыми горцами» — и ни слова больше; кажется, ей не очень хотелось об этом говорить. Добавила только, что в Америку они прибыли из Шотландии несколько веков назад и рассудили, что нужно остаться. Обрести пристанище (дословно). Глагол «рассудить» миссис Браун употребляет в том же смысле, что и англичане, — все тщательно обдумать, пока не будешь уверен в принятом решении: тогда уже можно «судить».
Но самым поразительным стало такое высказывание: «Моя семья по сей день тут, обитает в хижине среди чертовых деревьев». Видимо, это какие-то кусты; скорее всего, рододендрон. «Они растут очень густо. Если заблудитесь в чаще, то выберетесь исцарапанным. Потому-то их и называют чертовым деревом. Извините, если мои слова оскорбили вас. В данном случае это не ругательство».
Какие уж тут обиды. Пусть ее прошлое остается там, где есть, в чертовых зарослях; оно меня не касается, как и ее — мое чертово детство. Нас занимает будущее, которое, как мы договорились, настанет в моей столовой сразу же, как только она предупредит начальство об увольнении. И сегодня оно наступило: миссис Браун со сдержанной улыбкой под копирку печатает ответы на письма.
Миссис Браун сообщила, что школьницы не кусаются. Поверил ей на слово и впервые за долгое время выбрался из дома, чтобы пройтись до кладбища. Запоздалая прогулка в честь дня рождения матери; всегда казалось важным куда-нибудь выбраться ради нее. Но ее больше нет, и тем более — на кладбище Риверсайд. Даже писатель О. Генри «устремился прочь» оттуда, как сказала бы миссис Браун. Том Вулф пока на месте, хотя горожане на него по-прежнему сердятся. На многих могилах сегодня стояли банки с увядшими пионами, но бедолаге Тому не досталось ни букетика, а ведь ушел совсем недавно, трагически и в расцвете лет, бежал от бремени славы. Быть может, миссис Браун удалось бы его спасти.
Пример почты, полученной за день; прислано издательством «Стратфорд и сыновья» 6 июня 1946 года, спустя полгода после публикации «Вассалов ее величества» (авторская орфография сохранена). — В. Б.
Дорогой мистер Шеперд,
ваша книга «Вассалы ее величества» — высший сорт. Я рыдала не переставая, особенно в конце, когда солдаты сожгли всех попугаев короля. У моей мамы живет попугайчик по кличке Микки Руни. Сестра меня задразнила, потому что я всю ночь не спала, а истории кровопролитий меня до смерти перепугали. Но потом сама прочитала ваш роман и пришла в дикий восторг. Мне понравился красавчик лейтенант Ремедиос, а ей Куаутла. Кто из них лучше? Я тоже начинающий писатель. Пожалуйста, пришлите две фотографии с автографом, только не забудьте (сестра тоже просит).
Спасибо!
Линдси Паркс
Уважаемый мистер Шеперд,
решил написать вам про вашу книгу о войне в Мексике. Обычно я ко всему отношусь спокойно, ни с кем не спорю и ничего не пытаюсь доказать. Ужасы войны всегда были частью жизни. Но ваш роман показал, что же на самом деле чувствуют солдаты. Я служил в 12-м пехотном полку в роте F. Один из немногих, кто уцелел под Бердорфом. Вашу книгу я прочитал в военном госпитале Ван Уик. Вместе со мной ее прочитал еще с десяток ребят из моего отделения; остальные либо не могли держать книгу, либо ослепли и не могли читать. Война действительно ужасна. Все как вы написали. Кое-кто из моих товарищей уверен, что вы и сами из пехоты.