Лакуна
Шрифт:
Искренне ваш,
Джордж М. Кук
Уважаемый мистер Шеперд,
меня зовут Элеонора Уайт, я живу в Спрингфилде, штат Миссури. Я студентка женского колледжа Уэбстера. Читать я не очень люблю, но должна признаться, что ваша книга пробудила во мне охоту к чтению. Я новыми глазами взглянула на историю мексиканских конкистадоров. Обязательно посоветую нашему преподавателю по истории прочесть ваш роман. Снимаю шляпу!
С уважением,
Элеонора Уайт
Дорогой
меня зовут Гари Дункан. Я живу в Калифорнии. Моя девушка пилила меня, пока я не прочел ваших «Послов ее величества». В двух словах — наводит на мысли. Ваши описанья заставляют задуматься, хотя это и не лучшая книга в мире. Но Шелли разве докажешь!
Она была бы на седьмом небе от счастья, если бы получила вашу фотографию. Скоро ее день рождения, 14 июня. Ее зовут Шелли. А фамилия такая же, как и у вас, Гаррисон. Представляете, какое совпадение?
Ваш друг,
Гари
Уважаемый мистер Шеперд,
позвольте поблагодарить вас за книгу. Это настоящий источник вдохновения — по крайней мере, я так думаю. Меня поразила мысль, что и мы, и наши враги — люди, неважно, испанцы или мексиканцы. Все мы люди, даже японцы, и матери их плачут точно так же, как наши. В общем, мне было о чем подумать. Пожалуйста, пишите еще.
Искренне ваша,
Элис Кендалл
На все письма незамедлительно отправлен ответ; ни фотографий, ни других вложений послано не было. — В. Б.
Дорогой Диего,
видимо, Фрида по-прежнему в Нью-Йорке, оправляется после операции. Почтового адреса больницы у меня нет, но я не могу пропустить день ее рождения. Наверно, она злится, что я не смог ее навестить. Пожалуйста, передайте ей мои saludos [198] и скажите, что в этот день я всегда пеку rosca в ее честь вне зависимости от того, получится ли у нее его попробовать или нет.
198
Приветы (исп.).
Как и вы, со страхом и волнением жду ваших выборов; интересно, какова же будет воля Мексики и судьба ее революции. Новости редки и скудны, поэтому буду рад, если вы обо всем расскажете. Я читал о государственной премии в области науки и искусства, так что поздравляю вас обоих. Ваша жена и сама по себе награда; впрочем, вам это известно лучше, чем кому-либо.
Наши новости вполне предсказуемы. Едва ли вам пришлась бы по вкусу наша пища — никаких empanadas dulces. Пожалуй, сейчас во всем Ашвилле не сыскать ни ложки сахару (пирог, который я испек сегодня, с черной патокой и яблочным пюре — жалкое темно-бурое подобие своих предшественников). Но почти на все остальные продукты норму подняли. Цены взлетают, как воздушные шары, а мы прыгаем внизу, точно дети под пиньятой, и тянем руки к желаемому. Американцы верят в непромокаемый габардин и витамины в таблетках «Вимм». Домохозяйки годами отправляли сливочное масло на фронт и теперь требуют небесного воздаяния. Чтобы произвести все товары в срок, рабочим, похоже, придется постоянно жертвовать собой: во время войны они вкалывали как каторжные и до сих пор ни разу не получили прибавку к жалованью. Вы, должно быть, слышали о весенней забастовке на площади Пэк, когда профсоюзы позакрывали все производства. Но Трумэн завладел железной дорогой и отправил забастовщиков в армию, чтобы снова занялись делом.
Вот вкратце новости, о которых вы спрашивали; не сказать чтобы они были хороши. Наши журналисты в основном ругают «восстание
В общем, последую собственному совету и прекращу пустую болтовню. Но сперва хочу кое в чем признаться. Шесть лет назад, в тот день, когда я уезжал из Мексики, Фрида дала мне вашу копию Кодекса Ботурини. Сказала, что это подарок от вас, и я с радостью его принял. Но так и не знаю, действительно ли она спрашивала вашего разрешения или просто заявила, что книгу украли. Вот преступник и найден: повар. Прилагаю рукопись к письму и возвращаю законному владельцу. Вы, наверно, помните, как меня очаровал этот кодекс, когда вы однажды показали мне его у себя в кабинете. Я тогда подумал, что это нечто вроде Библии для бездомных скитальцев. Крошечные рисунки людей также напомнили мне порнографические комиксы, которые разглядывали мальчишки в академии; со смущением признаюсь, что ваш кодекс подействовал на меня гораздо сильнее обнаженных прелестей Салли Рэнд. И когда Фрида сунула мне в руки эти сложенные гармошкой страницы, я не смог отказаться. Разумеется, прежде чем брать, мне следовало бы поинтересоваться у нее, знаете ли вы о собственной щедрости. Но мне ужасно хотелось заполучить эту книгу, поэтому я принял подарок: жизнь показывает, что просить прощения куда легче, нежели разрешения.
Надеюсь, вы будете рады услышать, что я нашел кодексу должное применение. В моем втором романе, уже завершенном, рассказывается история пути мексиканцев на новую родину, в обетованную долину, «где орел разрывает змею» (предварительный вариант названия). И фабула, и интрига навеяны кодексом — все эти насаженные на кол отрубленные головы, враги в звериных шкурах и спускающиеся с небес орлы, несущие орудие избавления. Мне и выдумывать ничего не пришлось. Сродни тому, как я работал у вас переписчиком: нужно было лишь внимать блестящим словам и переносить их на бумагу.
Так что я в долгу перед вами, не говоря уже об авторе кодекса, который приписывают самому Уицилопочтли. Скоро я отправлю рукопись в издательство и получу чек на аванс. И если наивный бог с перьями на голове ожидает свою долю, то лучше бы ему поскорее со мной связаться.
Передавайте привет всем домашним.
С уважением,
Г. Шеперд
Сегодня отправили рукопись. Миссис Браун отнесла ее на почту. На пороге обернулась и заметила, протягивая ко мне массивный сверток в коричневой бумаге, покоившийся на ее затянутых в белые перчатки руках: «Смотрите, мистер Шеперд, маленький плот с вашими надеждами уплывает в Нью-Йорк. Вы представить себе не можете, до чего он легок».
Днем она обнаружила, что только что прошел день моего рождения. Закончив печатать роман, подшивала старые документы, метрику и прочие. Кажется, открытие задело миссис Браун за живое. «Тридцатилетие — это важно, — ворчала она. — Подумать только, а я весь день сидела тут и ни о чем не знала».
Я не сказал ей того, что на моем месте ответила бы Фрида. Что невозможно до конца узнать человека, который стоит перед тобой, — всегда недостает какого-то звена. День рождения, точно огромная невидимая пиньята, безмолвно висит над головой, пока ты в тапочках кипятишь поутру воду для кофе. Сморщенная, испещренная шрамами нога под зеленой шелковой юбкой. Оставшиеся во Франции жена и сын. Что-то, о чем никогда не слышал. Вот в чем суть истории.