Лама
Шрифт:
Тут Фаназоров и проснулся. Радио орало известную патриотическую песню – таким способом отец будил сына, в окно светило яркое утреннее солнце, пора было собираться на работу.
Не менее увлекательно провёл вечер и третий строитель светлого будущего. Домой его не тянуло. Он вышел из метро и побрёл по тенистому бульвару, поглядывая на облупленные скамейки. Но прогулка его через минуту и закончилась, так как он поймал заинтересованный взгляд одиноко сидящей миловидной девушки.
– Не возражаете? – сказал он, садясь возле неё.
Она гордо промолчала и вертела в пальчиках незажженную сигарету. Предложить ей огонька или лучше подождать, пока сама попросит, едва успел
– У вас спичек не найдётся?
– Найдётся, – сказал он, достал коробок и чиркнул спичкой. – Прошу.
– Спасибо. А вы?
– С вашего позволения, – он закурил тоже и заметил. – Последний экзамен сдавали, математику?
– Как вы догадались? – удивилась она.
– На тетрадке написано, – кивнул он на мягкую сумочку с вылезшей из неё тетради. – Сколько получили?
– Четверку, – сказала она, оправляя сумочку.
– Супруг будет доволен, – сразу приступил он к делу, поглядывая на её обручальное колечко. – Приготовит ужин с шампанским.
– Не угадали, ужина не будет.
– Четверка его не устраивает? Строгий супруг!
– Вовсе и не строгий. Просто его нет дома.
– Нет дома? В такой торжественный момент? Быть того не может!
– Может. Он уехал в другой город, на конференцию.
– Очень сочувствую. Надеюсь, ненадолго?
– Послезавтра приезжает.
С ней всё ясно, подумал Скрипач, остался один пустячок: к ней ехать или ко мне? Если к ней, то нужно успеть в магазин за бутылкой, если ко мне, то не нужно, дома всё есть. Оказалось, к ней, так как муж будет звонить вечером, проверять, наивно полагая, что если жена дома, то уж непременно пишет ему письма и штопает носки.
Опасаясь наблюдательных соседей, она заблаговременно указала свой дом, подъезд, этаж, номер квартиры, предупредила, что дверь оставит приоткрытой и, отделившись от него, невинно застучала каблучками по тротуару…
На работу Скрипач едва успел и о докладе вспомнил только в лаборатории. Все были уже в сборе.
– Кто первый? – предложил Лавников. Первого не оказалось. – Тогда начнём с краю. Прошу, Юрий Валентинович.
Удобный, водя карандашом по висящей на стене схеме, рассказал о работе блока питания и генераторов частоты. Поинтересовавшись, не будет ли вопросов к докладчику – вопросов не было, – Лавников сказал:
– Почти всё, что вы нам сообщили, Юрий Валентинович, нам известно из учебника физики за девятый класс. Вы бы лучше обосновали выбор этих схем, а не иных, поведали о своих находках, о модернизации в случае внедрения установки.
– А я ничего не выбирал, я пришёл сюда, когда блок уже работал.
– Тогда что же вы с тех пор делали?
– Ремонтировал, блок часто ломался.
– Полтора года?
Удобный пожал плечами и стушевался, так как сказать было действительно нечего. Остальным было легче, поскольку их блоки были сложнее и интереснее. Но и они не понимали, насколько их работа современна и сделана ли она наилучшим образом.
– Ну что ж, подведём итоги, – сказал Лавников. – Во-первых, сами выступления, мне кажется, могли бы быть подготовлены и скоординированы более ответственно. Во-вторых, мы делаем большой хлипкий шкаф, неизвестно кому и неизвестно зачем.
– У нас договор, – возразил Скрипач.
– Верно. И деньги по нему мы получим, независимо от того, как будет работать эта стойка. Потому что эти вещи определяются не работой, а отношениями между начальниками. Но это будет в последний раз, уверяю вас. Грядут рыночные отношения, конкуренция. Что вы будете делать потом?
– Что-нибудь придумаем.
– Думать нужно сейчас.
В лаборатории воцарилась напряженная тишина. Возможно, первый вариант им кажется уже унизительным, второй – слишком смелым и нереальным, подумал он и заключил:
– Хорошо. Я вернусь минут через двадцать. Надеюсь, что после перерыва наша беседа будет более серьёзной, чем до него.
Он вышел, а оставшиеся дали волю эмоциям:
– Ничего себе!
– Хорош гусь! Работай на него в три смены.
– Конечно. Почти всё готово – и переделывать.
– Можем не браться, воля наша.
– Воля-то наша. А нос он нам утёр, как соплякам.
– Ну и правильно. Мы и есть сопляки. Ты доклад готовил?
– Нет. А ты?
– Я тоже не готовил. И он это понял. Хотя прямо не сказал.
– За кого же он нас принимает?
– За дармоедов.
– Ну, это ты брось.
– А я плевать на него хотел. Подумаешь, умник нашёлся. Мы сами с усами.
– По-моему, именно в этом он и хотел бы убедиться.
– А ты, Фаназоров, пожалуй, прав. Что будем делать?..
С возвращением Лавникова споры разом стихли, что не осталось без его внимания:
– Я вижу, накопились вопросы?
– Да, – сказал Удобный. – Сколько часов в сутки нам придется работать?
– Я вас призываю работать не дольше, а лучше, эффективнее. Придётся дорожить каждой минутой.
– И мы сможем к сроку сделать новый прибор?
– Конечно.
– Вы не шутите? Ведь нет ни схем, ни деталей, ничего. Допустим, мы согласимся и не сделаем. Что тогда? Мы только исполнители, с нас взятки гладки. Отвечать придётся вам.
– Вы совершенно правы, Гений Иванович. Если отвечать буду только я, то действительно не сделаем. Будем болеть за дело мы, мы – все и каждый, – справимся. Кроме того, у меня в запасе есть и третий вариант. Эту тему я могу передать в другое место, где известные мне люди сделают всё вдвое быстрее.