Ландскнехт. Часть четвертая. Что такое повезло, и как с этим бороться

Штейн Алексей

В общем, как ни странно для семей деловых, бизнесменов всяких - все братья живут душа-в душу, младшие старшего уважают, старший младших всячески опекает и поддерживает, и отношение скорее отеческое. Раз в месяц собираются все в родовом гнезде у старшего на посиделки, и никакой вражды промеж их нет, что, на мой взгляд, в таких семьях - редкость. Другое дело - что станет, как их уже дети подрастут - но то еще не скоро, у Дорана двое сыновей и старшему едва пятнадцать, а младшему и вовсе семь, у Витуса трехлетняя девочка, а Хуго еще и не приступал даже. Ну, остается только надеяться, что счет своим неизвестным прегрешениям старик-Варенг закрыл полностью, и этим ребятам не придется наследовать что-то от родни по причине безвременной и непредсказуемой...

Вот такой, в общем, томик Шекспира в мягком переплете изготовления местной театральной фабрики с этими Варенгами получился.

***

Долго ли, коротко ли - а всеж приехали мы, наконец, в город. Ну, старший смены, по должности - побежал докладываться и жалобы излагать. Вот собачья ж работа, всего-то за лишний полтинник в месяц. Ну, правда что, и премии у них пожирнее, и всякие формовые-оружейные им платятся чутка поболее... Ан все равно - не тянет в начальство, ну его так убиваться - так ведь и убиться можно.

Наши, все разом, в ближайший кабачок, прямо у Заставы - как раз тот, где наша бывшая рота расходнУю праздновали. Я от винопития отмазался, резонно заявив, что им-то всем, почитай, до дома от силы четверть часа идти, а мне на Примор добираться аж пару часов. Посочувствовали, может даже и не притворно, да и разбежались.

Всю дорогу домой, а если честно, то еще и с подъезда к городу мысли у меня крутились препохабные. Все как-то в голову лезла Милка в ее ночнушке. И воображение всячески разыгрывалось, что едва под дилижанс утренний не попал - эти парни гоняют лихо, и даже в городе хрен остановятся, во избежание ограблений. Переедут нахрен, раздавят, как лягуху. Но все равно, сплюнул только, и далее поплелся, мечтая и картины всякие себе из чешского кино вырисовывая... Вот, дождусь только как из школы вернется, и начнем занятия по патриотическому воспитанию молодежи...

...
– Ну-с, барышни, и как у нас дела в школе обстоят?
– больше для проформы вопрошаю - надо ж как-то пообщаться, раз уж заявились 'поздороваться'. Восседаю я в столовой, чай пью из шиповника, да от скуки книгу только-только взял полистать. 'Обширное описание прибрежья Рюгеля, а так же лоция с островами и подходами'. Солидный фолиант, самое то под настроение сейчас.

– Все в порядке, дядя Йохан!
– Алька рапортует а Милка просто стоит и кивает, улыбаясь. Веселые обе такие, понимаешь, а у меня тут вот горе...

– Это хорошо - бурчу в ответ. Припомнив, что на той неделе Мора обмолвилась, мол приставали поначалу, дразнили и-за ошейников, спрашиваю - Как остальные-то там в школе? Не задирают более?

– Нет, дядя Йохан!
– воодушевленно вопят обе - А некоторые еще и завидуют!

– Опа... С чего это?

Из сбивчивого рассказа девок понял - теперь у них в школе офигенно высокий статус получился, и в плане безопасности тоже. Теперь все в курсе что они пусть и рабыни, но собственность дикого на расправу контуженного ветерана АТО, которого сам барон Верген из войска выгнал за жестокость, и который половину Улле спалил, когда там бунт усмирял. Лично, ясное дело. А вот к ним контуженый отморозок благоволит, и даже купил им вот такие серебрушки. Что и вызвало зависть некоторых девчонок. Ну, тут в школе довольно строго, как у нас при Союзе еще было, при коммунистах то бишь - никаких украшений, школьная форма неброская и строгая. А у этих - серебрушки на шее, и довольно изящные. И, вот ведь выверт местного закона - эту серебруху не то чтоб учитель им повелеть снять не имеет права - грабитель на улице иной и то три раза подумает - снять ли. Ибо вроде как совсем другая статья ломится враз - незаконное освобождение раба. Ну а эти, как же, хоть и мелкие, но бабы - конечно так и норовят показать, то-то не как раньше, все башку опускали - теперь гордый вид что герцогиня иная позавидует. Ох, порожденье крокодилов... Уяснив все, напутствовал не выделываться сверх меры, и милостиво отпустил, с сожалением посмотрев вслед Милке... Хороша конечно девка но...

В общем, этая гадость, Мора, то бишь, устроила мне натуральную тихую истерику по приходу. Ну, они ж так умеют. Не, я понимаю, что ждали-то как обычно вчера вечером, кто ж знал. Но её-то какое собачье дело?! Она мне, бля, жена что-ли?! Какого, спрашивается, хрена?

Нет... ну, чего уж там так врать - отчасти даже было немного глубоко в глубине глубин чуточку приятно. Ну, самую малость. Чуть-чуть. Ну... лет наверное сорок уже, как меня никто никогда вообще не ждал домой, вот так вот. В лучшем случае - со скандалом, где мол шлялся. Да... Но это все равно не повод! В общем - бесит.

Ну а потом, оказалось, что всю ночь подтапливалась баня, и там и тепло и вода нагрета. Баня, баня... какая там нахрен баня. Даже не сказать, чтоб помылся толком, так, ополоснулся. Хорошо, что девок дома не было, не переживал насчет звукоизоляции. Не переживали, точнее. Как говорится - потом снял лыжи. То есть пожрать пошел, на всякий случай не обременяя себя одеждой, обойдясь полотенцем. Эта зараза поступила аналогично, и всякий случай естественно случился. Нет, я, конечно, взрослый мужчина, и ничто человеческое мне не чуждо, и вообще, что естественно то не безобразно и грех бы жаловаться...

Но когда, после непродолжительного сна меня разбудили в третий раз самым нескромным образом, я, естественно был возмущен до глубины души и потому не стал возражать. Дурак я, что ли, возражать-то... Вот только - к приходу девок со школы на Милку я смотрел с толикой легкой грусти и почти отцовской нежности. Вроде того - 'эх, вдул бы я тебе, да сегодня я добрый'. М-да. В другой раз. Наверное. Потом, как-нибудь.

А с бабой этой надо что-то думать. Затрахает же. На кумыс, как теи пионеры того жеребца, изведет. Подумалось еще - может она - того? Главою скорбная малость? Оттого и злоебуча? Это бывает - как мой друг один любил говорить: 'Коли у бабы крыша течет - то подвал завсегда мокрый'. Охохонюшки, этого мне только и не хватало...

***

К Хуго отправился вырядившись, для солидности, по форме. Да и не ландмилицкой, а старую 'парадно-выгребную'. С рыгалиями, для авторитету. А то еще разговаривать не станет, сам-то из вон каких людей знатных. Хотя, конечно, иду-то я к нему скорее как заказчик, а заказчику смотрят только в одно место - в кошелек. Но - все же. Предварительно метнулся до банка, снял бабла на заказ, благо все ж Бару подливает средств не самым тонким ручейком, там же, заодно, и письмо ему отправил с очередными согласиями на выдачу лицензий. Подумав наперед - заказал себе у местного стряпчего нотариальную копию моего секретного патента - всеж, если что, будет какой-никакой козырь в разговоре с изобретателем - мол, мы тоже не лыком щи хлебаем, могем иногда.

...
– И Вам доброго дня. Балкен мне о Вас передал, что Вы хотели непременно встретиться - Хуго оказался весьма аккуратного вида молодым человеком, не какой-то там взлохмаченный мэд-саентист, или высокомерный баловень из богачей. Вполне арийской внешности, гладко выбрит, одет аккуратно. Странно, что бабы у него нет. Не оказался бы, чего доброго, из этих, что ли. Так-то на морду вполне, девки-то должны б были давно охомутать. Разве что для того круга, где с братцами пересекается - неприлично беден, а в иных местах и не бывает? Может и так... Да и дом, по крайней мере, то что я уже видел - не впечатляет. Принимал он меня в обширной комнате, которую можно было бы посчитать лавкой... или студией художника по оружию. Ничего лишнего, добротный стол со скамьями, и стойки с несколькими образцами всякого стреляющего железа - не так и много, если присмотреться. Но наверняка это не все, и больше так сказать антураж. А Хуго тем временем продолжает: - Что же Вам угодно? Художественную отделку оружия:? Гравировка, насечка, серебрение? Лак под роспись? Накладки с перламутром? Есть очень красивое дерево на ложе - горный орех. Кость на рукоятки. Что-то еще?