Ландскнехт. Часть четвертая. Что такое повезло, и как с этим бороться
Шрифт:
– А чего ж ты, рябая твоя рожа, туда не едешь-то?
– ехидно спрашивает его кто-то, спиной ко мне сидящий. И попадает метко - рябой тушуется, сникая
– Ну... этого... Звиняюс, но мне того... Я ж тут уже у мастера... Да и это, двор-то... Ну, я бы...
– но тут он машет рукой, и опрокинув в жерло кружку, крякнув, снова начинает митинговать - Да ён тама, братцы, налоги-то поди вовсе отменит! И пошлины все, и сборы, и...
– А говорят, в Свирре теперь налоги едва не втрое от прежних - негромко бросает косматый моряк.
– Так. Понял.
– совершенно трезво произносит рябой - Ну-ка. Пойдем, выйдем.
– Ты, никак совсем напился, Воробышек, берега не видишь - насмешливо отвечает шкипер - Али забыл чего?
– Давай-давай. Пошли. Ща бока тебе поднамну, будешь знать - вылезает уже
И они выходят - я уж поднапрягся, готовясь лезть под стол - такое в моем понимании нередко заканчивается дракой напополам и вдребезги за други своя, а мне в чужом веселье участвовать вовсе не резон - это они за своих друзей и родственников махать станут, и хорошо, если только кулаками. Но - обходится. Никто не дергается и не вопит 'Наших бьют!' или 'Ты кого сукой назвал?!'. Посмеиваются только, да подливают в кружки и стаканы. Думаю, отсюда родня большинство присутствующих жидким грузом заберет таким расчетом. Вскоре вышедшие следом пара гостей да громила охранник приносят с улицы побитого рябого, а чуть прихрамывающий космач с разбитой губой и довольной рожей выпивает залпом стакан вина, расплачивается и уходит, со всем церемонно попрощавшись. Да-с - культура!
Однако, надобно и мне закругляться - благо и деньги почти все кончились. Остался полгривенный резерва. Ну, мало ли, не рассчитаю нагрузки - хоть до дома на таксо хватит. Потребовал чаю с пирожками, разрумянившаяся от жары и беготни девка принесла, едва успел остановить руку - хотел по привычке ее по жопе напутствовать - да передумал. Всеж, кабак из чистых, тут так не принято. По крайней мере пока - как-нибудь под утро - может быть, а сейчас еще все слишком благочинно. А задница у нее... Мысли всякие закрутились, вспомнил свою... хм, домохозяйку, ага. Из-заура хренова, вот доберусь до дому - устрою тебе немецкий кинематограф...
...Плохо, что не курю. Курил бы - так был бы повод выйти. Хотя там и так все курили, но все же. Тактической ошибкой было пить сидя. Не рассчитал я как-то этилового эквивалента мощности местной водовки. Или на вчерашнее. С позавчерашним вместе. В общем, как встал, так и дало в башку. Не то что повело, я даже прямо и зычно попрощался со всеми вежливо, наплел еще что-то мол - коли понадоблюсь - я всегда здесь, в доме покойного Торуса проживаю - и покинул здание на прямых ногах четким строевым шагом дэцэпэшника.
...А дальше было море. Раскинулось море широко. Наверное, и глубоко. И вонюче рыбой и водорослями. И сыростью. Пришел я в себя на здоровенном длиннющем волноломе на Приморе - хожу я по вовсе и не широкому, шага в полтора, навершию волнолома. Тут, конечно, рыбаками тропинка протоптана, но все же не очень ясно, почему я еще здесь а не там - в море.
И мало того, что хожу, строевым шагом, конечно же, отбивая на всю подошву - так еще и песни распеваю. Про то, как нажмут водители стартеры, и по лесам, по сопкам, по воде... Разя, разумеется огнем, сверкая блеском стали...
Очнулся я, осознал, ужаснулся - и продолжил петь, допев все до конца - и про Суоми-красавицу, и про героев былых времен... На выходе с волнолома на сушу меня терпеливо дожидались двое несчастных пролетариев, явно сильно страдающих от мировой буржуазии и вынужденных жить нетрудовыми расходами. Они. Надо полагать, услышали мое... гм... пение, и пришли, намереваясь оказать мне посильную помощь, но, будучи людьми глубоко интеллигентными и с тонкой душевной организацией - не решились прервать мои вокально-строевые экзерциции.
Вот только, узрев меня, пролетарии, оказавшиеся щуплыми едва не подростками, заметно погрустнели. Отчего-то их не обрадовали баивые ордена вовсе. Я еще заканчивал приветственную речь, как я рад встретить работников пера и кисти...кистиня...
– как их уже и след простыл. Ладно, ничего, мы подождем...
Ждать лучше всего оказалось в кабаке. Но, не помню, как - в кабаке я оказался уже за Оборонным, практически в чистой части города. Впрочем, это не мешает ей быть весьма... оживленной ночью, и веселая жизнь тут просто бурлит. Кабак, отчего-то мне показавшийся просто маскировкой входа в какой-то тайный бордель или казино, или еще чего такое - я в злачных местах не специалист, был полон всякого народа, в том числе и хорошо, а порой - очень хорошо
А вот путь домой оказался не так прост. Хорошо хоть - имелся ориентир - море шумит исправно, в ночной тишине. Иначе я бы в малознакомом городе до утра бы бродил. А тут хоть ясно куда переть - а там через Оборонный на Южный мост а оттуда полчаса вдоль берега по пустой дороге - и дома. Но легко сказать... Дважды юркал в арки от патрулей стражников и ландскнехтов - ночью тут шастать не очень приветствуется, и хотя ничего противозаконного, а лучше избежать встречи. Целее будешь или уж по всякой мере времени меньше потеряешь. Если первый раз спрятался весьма обыденно, то во второй, с размаху влетев в какую-то увитую чем-то перголу перед воротами какого-то двора, оказался там не один. Судя по сопению и сдавливаемому кашлю - и не вдвоем. Но все поместились. Подумал только, чувствуя дыхание над ухом - ща вот пику в спину сунут - и привет. Но - обошлось, никому лишние неприятности низачем, все по делу спешат. Правда, пока патруль небыстро удалялся, я почувствовал, как чьи-то нежные легкие руки аккуратно лезут мне в совершенно пустой боковой карман френча. Легонько двинул локтем назад - не сильно, и прошипел
– Пусто!
Сзади раздалось извиняющееся покашливание. А там и патруль скрылся за углом, и мы по-английски растворились каждый в своем направлении. Как ни стремал меня старый город - его прошел до канала вполне мирно. А вот на той самой пустой дороге вдоль моря и нарвался.
Вышли аж четверо недобрых молодцев, причем сразу не с пустыми руками. У двоих какие-то дубинки или нунчаки, хрен поймет, у прочих - клинки, да зловещие по виду, в ширину ладони и длиной пол-аршина... Морды тряпками замотаны, граждане весьма целеустремленные и высокомотивированные. Хорошо хоть со спины никого нет - там пусто, а эти из-за развалин какого-то сарая выбрались. Видать, решили, что так проще - а убежать я не успею. Хорошо хоть - огнестрела не видать, и то ладно. А вообще - надо завязывать с ночными прогулками. Или - носить с собой хороший, большой нож. Благо до полуметра примерно клинки носить вполне можно без любых проблем, не то что огнестрел. Это я себе думаю, нащупывая в кармане мелкан, представляя вдруг какая дохлая убойная сила у картечины. А их всего шесть штук, если осечек не будет. Потому надо пожалуй только в голову, и то не факт... Нет. Надо носить с собой хороший нож. Или - нормальный армейский пистолет. И хороший нож.
Однако, все же решил не обострять. Разумеется, разговаривать с гражданами не собирался - они явно ненастроены на диалог, так зачем попусту патроны тратить? Но и убивать сразу как-то не решился. А точнее - побоялся промахнуться. Потому, взведя курок еще в кармане, доставая, я сразу бахнул в сторону самого здорового детины с ножиком. На удивление, в ночной тишине мелкан грохнул оглушительно, и вспышка вышла в темноте весьма значительной. Еще удивительнее, что я попал. Разбойник охнул, выронил зазвеневший на камне клинок, и схватился за живот. В тишине отчетливо хрустнул заново взводимый курок - и ребята дали фальстарт еще до выстрела. Причем лидировал травмированный спортсмен. Подождав, пока они преодолеют минимум стометровку, решаю побыстрее сваливать, однако затрофеив, дрянного качества при ближайшем осмотре, свинорез. Пусть и полное дерьмо, но с ним сильно спокойнее. Что еще хорошо - протрезвел моментом весь, как и не было. Волчьим скоком за четверть часа уже дома оказался.