Лапшевня бабули Хо – II: Лестница из черепов
Шрифт:
— Сере… Я рада, — кивнула Серебристая Поросль и вздёрнула носик. — Надеюсь, что старуха Хо не станет больше травить своих посетителей золотой ци!
Бабуля Хо монетку спрятала и расплылась в довольной улыбке — и даже беззлобно как-то, скорее, с лёгкой издёвкой.
— Ох ты какая! Значит, поняла всё?
— Всё поняла! Это было коварно, но объяснимо — ведь Серебристая поросль явилась без приглашения и не заплатила. Считаю, что слово старухи Хо что-то значит, и эта сделка имеет значение! — в завершении принцесса надменно кивнула и уселась
Спустя какое-то время сняла маску, скомкала и бросила на пол.
— Думаю, что довольно гигиенических процедур.
Я заметил, как двое оставшихся «олимпийцев», и так подслушавшие разговор, тут же зашептались, когда увидели лицо принцессы. Один достал телефон и украдкой сфотографировал. Вот же мерзавец! Сдать нас тому белорубашечнику хочет, что ли?
Я посчитал, что пытаться предотвратить это будет себе накладнее. Ещё и нарвусь на проблемы и непонятки, а мне как-то очень понравилось у «олимпийцев» на стадионе бегать, да и парочка знакомых уже из их шайки было. Уж лучше я потом с белорубашечником сам перетру…
Да уж. И Сян надо перетереть… и с этим. Вот же Янсен, зараза! Это всё из-за него! Если бы я его тогда не послушался и послал куда подальше — не было бы никаких проблем с яогаями. Ну, ничего не поделать.
Занялся на время делами, а бабуля, принеся нашей гостье здоровенную порцию, позвала меня в сторонку.
— Иди-ка прогуляйся. Тебе я больше доверяю, внучек, чем негоднице Дзянь, потому держи. Сходи-ка к оценщику Ли, он в конце ювелирного ряда, там маленькая такая зелёная вывеска…
И сунула мне монетку в руку.
— Помню, ага. Это который всегда берёт три стакана мангового сока?
— Он самый. Он обманывать не станет. Пущай проверит золото на пробу и цену назовёт. Если нормально — обменяй на эпикоины, или на новые хотя бы.
— Ага, — я тут же снял фартук и зашагал к входу.
— Половину мне — половину в кассу! — крикнула, когда я уже был на пороге.
— Да ну, не много ли?
— Нормально! Заслужил… жених.
В общем, прогулялся до того самого оценщика Ли. Старик вертел-вертел монетку, глаза вспыхивали синим цветом, куснул на зубок, взвесил, потом резюмировал:
— Девятьсот девяносто девять. Высшая проба. Ты же от бабули Хо, тот самый Чан Гун?
— Тот самый.
— Эх жаль… не получится тебя нагреть, да? Шесть с четвертью эпикоина. Ну или по сегодняшнему курсу… семьсот двадцать сити-коинов.
В общем, я угадал — три недели трёхразового питания у бабули. Или полторы недели моего оклада. И таких у принцессы яогаев было двадцать штук. Мда… Круто, конечно, но каким-то альфонсом себя почувствовал.
Что ж, я согласился на обмен. Взял в разной валюте, тут же по дороге закинул на свой счёт «для завтраков»… А потом прошёл мимо массажного кабинета Сян, и снова крепко задумался.
Признаться? Но как?
Во всех серьёзных произведениях восточной литературы в таких случаях полагалось идти к учителю — это я и сделал, завернув в
Сперва он меня заставил побегать полчаса, а затем крепко поколотил бамбуковыми палками, правда, и я был в ударе — пару раз сумел его достать.
После, в раздевалке, осторожно начал разговор.
— Скажите, учитель… у одного моего друга есть проблемы с прекрасным полом.
— Оу… Бывает. Но категорически не советую идти к Хон-Цзы и тому подобным прохиндеям. Пилюли и вся эта ваша… то есть наша народная медицина мало тому помогает.
— Да нет же! У… моего друга с этим дела обстоят вроде бы более-менее нормально. Проблема другого плана. Есть, скажем, две девушки. Точнее — даже три.
Надзиратель Ди присел рядом со мной и внимательно посмотрел.
— Если твой друг рассказывал тебе — то давай, подумаем, чего уж. Хотя я и сам догадываюсь.
— К одной мой друг испытывает…
Тут я замялся.
— Любовь, хочешь сказать?
— Вроде того. Не знаю. Светлое чувство, в общем. Он мне сам на этот счёт не распространяется. К другой — интерес сугубо-природный, такой, знаете, по характеру совсем не нравится, но хочется иногда то ли отшлёпать, то ли в койку бросить.
— Ну… не скажу, что понимаю твоего друга, но допустим. А третья?
— А третья… На третьей приказано жениться.
Бровь надзирателя Ди вопросительно поднялась.
— В общем, очень сложные дипломатические ситуации. Династические, я бы даже сказал. И, возможно, выходящие за пределы нашей… обыденности. И если не жениться — всё будет сильно плохо. Не только другу.
— Ты… то есть твой друг — уверен? — учитель нахмурился. — Прямо-таки династические. И выходящие за пределы обыденности?
— Ага. Причём там всё вообще сложно. Есть какой-то старший муж, который…
Оп. Это я зря ляпнул.
— Яогаи, что ли?! — тут же вскочил и прогремел Надзиратель Ди. — Что ж ты сразу не сказал!
— Ну вот так вот, блин. Там распоряжение мэрии. Говорят, что оно тут всё легально.
Надзиратель Ди заложил руки за спину и принялся ходить из стороны в сторону.
— Это очень, очень плохо. Не завидую, блин, твоему другу. Ситуация по шкале хреновости — десять из десяти.
— Ага.
— У меня, в общем, плохие новости для твоего друга. Если… скажем так, если ситуация не изменится в ближайшие полгода. Если не появятся новые игроки на шахматной доске. И если городская администрация так считает нужным — а я хоть с ними и не согласен в девяти из десяти случаев, но тут прислушаюсь. То у твоего друга один единственный вариант.
— Какой? — спросил я.
А холодок уже пробежал по спине. И предчувствия не обманули.
Надзиратель Ди почесал затылок.
— Ну, вернее так — два варианта. Погибнуть в ходе испытания. Либо победить — и смириться. Потому как дипломатическая работа важнее. Покой в городе важнее. Мы и так все живём в эпоху перемен, так если ещё и это нарушить… Она хоть как?