Лапшевня бабули Хо – II: Лестница из черепов

Скоробогатов Андрей Валерьевич

В её глазах сверкнул огонёк азарта. Учитывая её благоговейный трепет перед яогаями — готов представить, как у неё зашкаливал адреналин из-за нарушения всевозможных запретов.

— И что дальше?

— А со мной никто сегодня не целовался! — заканючила она. — Я хочу также запрыгнуть! Как же… как же это делается!

Ну и… припечатала к стенке, зажмурилась, опять попала куда-то не туда, да и я попытался увернуться сперва — но потом поддался.

А потом хихикнула и убежала в комнату.

Вот так вот,

три поцелуя за сутки. Трёхкратный, блин, слюнообмен. Чёрт, ну как же это некрасиво и неправильно. Я ж не такой! Мне нужна одна только Сян, а не вот это вот всё безобразие… Пусть и красивое…

К гостям в лапшевню я не возвращался, лёг пораньше. И, конечно же, я не выспался. Ладно хоть ещё и четвёртая барышня, та, с третьим размером, агент Фэн из Циклона, не звонила по ночам. Ещё и этот головняк был…

Я наделся, что хотя бы следующий день будет простым и спокойным. Как бы не так.

Ведь на следующий день состоялось моё третье испытание.

Глава 50

Триумфальное возвращение Охотничьего Пса

Что испытывает юноша, просыпающийся на одном этаже общежития с тремя прекрасными дамами по соседству, с каждой из которых днём ранее целовался? Нет, конечно, определённое чувство, что «жизнь удалась», конечно, присутствовало.

Но куда больше хотелось сбежать оттуда поскорее. Вообще, арабские шейхи были не дураки — в изначальном значении «гарем» означал место, где живёт одна жена с частью семейства, а не прямо все сразу. А у меня аж три барышни в шаговой доступности…

И клубок отношений сложился такой — что только бежать. По крайней мере для того, чтобы нормально всё осмыслить. Конечно, кое-какие мысли и решения уже крутились в голове, но… Надо было бы ещё.

Что я благополучно и сделал. Встал пораньше, чтоб не попасться на глаза всем остальным. Сделал пять кружков по стадиону — так, чтобы размяться, а затем отпросился у бабулю в деревню рыбаков. Дескать, закуплю морепродуктов. Сам же я коварным образом планировал просидеть там до обеда, отнести купленное, а затем найти ещё повод и свалить ещё куда-нибудь по делам.

Но дело решилось ещё проще. Мудрая бабуля сразу поняла все мои замыслы и их причины.

— Ну, ступай-ступай, — прищурилась и отсчитала коинов. — Да, а свежий улов-то рыбаки только к закату привезут, ведь так? Значит, вот на закате и возвращайся.

Уже через час я сидел в пляжном баре у Пераварти, супруги Тяна, со стаканом свежего мандаринового фреша в руке.

Алкогольное побоялся — вдруг действительно это вредное, Сян ещё заругает. Разговор, по правде сказать, не клеялся. Дед Пераварти, художник, видя, как нервно я кручу стакан, спросил:

— Великолепный Чан, скажи честно — от кого ты спрятался? Опять эти… «Циановые Кулаки»?

— Да нет… Мы их вроде как разгромили.

—

Да?! Тогда кто? Та «троица», с которой ты бился на ринге? Я твой фанат… следил по сети… уделали они тебя, конечно, знатно. Но и ты их — тоже!

— Нет. Мы с ними теперь вроде как помирились.

Пераварти усмехнулась.

— Дедушка, ты хорошо помнишь нашу с Тямом свадьбу?

— Помню! Ох, как ты, Великолепный Чан, танцевал с теми двумя красотками… Так, стоп! — до него наконец-то дошло. — От девушек, стало быть, к нам сбежал, да?

— Угу.

— Это ты правильно сделал, что ушёл. Я тебе такой совет дам, юноша… когда такое дело случалось раньше в деревнях нашего народа — воин брал лодку и уходил далеко по реке или на соседние острова в поход. В сражение. И когда возвращался — проблема сама по себе решалась! Да, вот так! С тобой оставалась только та, которой ты был нужен.

— Нет, бегство от проблемы — не выход, — твёрдо сказал я. — И я, в общем-то, выбор уже совершил. Осталось выдержать сражение с оставшимися двумя.

— Господа, по поводу сражений, — прервал наши тяжёлые раздумья Тям. — а что насчёт партейки в маджонг?

Я не отказался — притащили стол, неспешно разложили кости. Нашли четвёртого — им оказался уже знакомый мне ветеран береговой охраны. В детстве Чан, конечно же, играл с дедом и братом в маджонг, я же в прошлой жизни играл только в какие-то жуткие приложения на мобилках, которые с настоящей игрой не имеют ничего общего, кроме картинок на костях.

Поэтому правила пришлось вытягивать из памяти клещами и поначалу я не особо вдуплял, что происходит.

— По каким правилам играем? Гонконгские или сычуаньские?

— Сычуаньские, конечно.

— С цветами или без?

— С цветами.

— Чего сидишь, Великолепный Чан? Раскладывай стенку.

Ну и так далее. Но постепенно-постепенно — и всё вспомнилось. А когда собрал первый сет — так и вообще дело пошло сильно быстрее и интереснее.

Разумеется, первую игру я не выиграл, а со второй игры поступило предложение играть на деньги.

— Ставки — не больше одной десяток сити-коина. Иначе — уголовно-наказуемое деяние, — заявил ветеран береговой охраны.

Мне почему-то сразу захотелось называть его «шерифом».

— Это где это такое написано? — прищурился дед Переварти.

— Он сам их написал, — хмыкнул Тям. — Ну, одна десятая — так одна десятая.

Я успел продуть всего пол-коина и обсудить разницу сначала в гонконгских и сычуаньских правилах, затем в гонконгской и сычуаньской кухнях, прежде чем нашу неспешную игру прервали.

В бар вбежал юноша — запыхавшийся, испуганный, с вытаращенными глазами.

Он что-то проорал на незнакомом языке, они перекинулись парой фраз, и парень всё с тем же выражением лица вышел. Шериф проворчал: